Светлой памяти Петра Алексеевича Кропоткина

«Тысячелетиями правители твердят: уважение к закону, но закон не уважает людей. Право, закон — это те киты, на которых стоит гнетущее строение государства. Но государство отомрет, поскольку оно мешает счастливому существованию человека. Зачем нужна химерная машина, которая называется государством? Для того, чтобы помешать капиталисту эксплуатировать работника или помещику — крестьянина? Или для того, чтобы защитить нас от разбоя? Нет, тысячу раз — нет. Государство вмешивается во все наши дела и, словно кольцом, охватывает нас от колыбели до могилы, обозначает все наши поступки, нагромождает горы законов и указов. Что же заменит государство? Народное представительство, товарищество тех, кем раньше понукали? Нет, парламентаризм, от которого так много ждали, стал повсеместно оружием интриги и личного обогащения, оружием антинародных и реакционных стремлений. Подобно тем же деспотам народное представительство — пусть оно именуется парламентом, конвентом или как-либо иначе — всегда будет стараться расширить свою компетенцию, всегда будет стремиться усилить свою власть и с помощью законов выдавить деятельность личности. ПАРЛАМЕНТАРИЗМ ОТВРАТИТЕЛЕН ДЛЯ КАЖДОГО, КТО НАБЛЮДАЛ ЕГО БЛИЗКО.

На смену прогнившему государству может прийти только одна формация — общинное сосуществование. Будут существовать общины, но эти общины не будут являться совокупностями людей на определенной территории; у них не будет ни границ, ни стен; община — это группировка единомышленников, которая не есть замкнутое целое. Разные группы определенной общины будут тяготеть к подобным группам других общин; они объединяются с ними так же сильно, как и со своими гражданами, и таким образом создадутся товарищества с одинаковыми интересами. В общинах все будут делать только то, что крайне необходимо, не ожидая указок какого-либо правительства. Все понимают, что наибольшей свободы и наибольшего счастья можно достигнуть, не имея над собой никаких уполномоченных.

Мы знаем, что будущего успеха мы не добьемся без великих потрясений. Чтобы победила справедливость и чтобы осуществить новые идеи, нужна СТРАШНАЯ ГРОЗА, КОТОРАЯ СМЕЛА БЫ ВСЮ ГНИЛЬ, ОЖИВИЛА БЫ СВОИМ ДЫХАНИЕМ УТОМЛЕННЫЕ ДУШИ И ВЕРНУЛА БЫ ГИБНУЩЕМУ ОБЩЕСТВУ СПОСОБНОСТЬ САМОПОЖЕРТВОВАНИЯ И ГЕРОИЗМА. Необходима социальная революция, конфискация народом всех государственных продуктов и отмена всей власти.»

И это еще далеко не все, но это самое главное.

Я очень люблю Петра Алексеевича, ценю его мысли, позицию, его подвиг. Я согласен с ним — революцию невозможно сделать в белых перчатках. Только огонь священного отмщения за тысячи лет мерзкой дискотеки, только праксис, только предельно чистая и честная дискриминация, только духовный апартеид. Я реально знаком с сосуществованием людей в коммуне, в той коммуне, осуществление которой еще позволяет великодушное и добродетельное государство. Я знаю проблемы сосуществования в миниавтономии в наше время. Личности крепкие, волевые и внутренне развитые способны жить среди им подобных достаточно долго. Например, три года. Затем кто-то ломается, поддается на скользкие фишки внутреннего провокатора. Причиной служит эго, подверженное мутагенному воздействию амбиций и ложных отождествлений (а всякое отождествление — ложно по своей природе). Жить альтернативной группой посреди улюлюкающей и зловонной аборигенской барахолки сначала — удивительно, потом — сложно, потом — дико, потом — уже невозможно. Законы социалистического общежития до сих пор исправно перемалывают кости деревенских роботов в своих загадочно-бесцельных мясорубках. Выходит фарш социума: музей трупных изнасилованных статуэток.

Я уважаю линию Кропоткина, но все чаще и чаще задумываюсь над тем, возможно ли осуществить великое преобразование справедливости здесь, в мире мяса и грубых эмоций теперь — в разгар Кали-Юги? Когда реально незомбированных людей — ничтожно мало, может быть, единицы. Когда ничего уже невозможно объяснить и показать людям в форме с оружием в запрограммированных руках. Я знаком с абсолютным бездушным механизмом машины подавления, перемалывающей ровно и монотонно всех без исключения в нее попавших. Попав в нее, неизбежно задумываешься над тем, что лучше умереть героем, чем выйти бескостным червивым фаршем наружу в объятия гуманных и слезливых парламентариев. Есть места, где скапливается столько народу, но среди них невозможно увидеть ни одного человека. Пустыня, по которой мы разбросаны, может лишь поучительно демонстрировать нам чьи-то обглоданные грудные клетки, торчащие из барханов немыми намеками на вечное заточение. Даже русскоязычная биология говорит нам, мило улыбаясь, что мы все, вообще, все живое на этой планете, состоим из клеток.

Что остается? Думаю, только одно — не сдаваться. Не сдаваться вмонтированной в наше сознание кем-то подлости. Или мы каким-то образом одолеем весь этот злоебучий балаган мертвечины, или, наконец, каждый настоящий воин Энергии, Радости и Справедливости отдохнет от всего этого безумия. Кто хочет — обращайтесь лично к Кали. Может быть, она передумает. А, может, возьмет и поможет; она иногда любила выйти голой, увешанной черепками подлецов, с любимым Топориком в черных когтистых пальцах. Валила многотысячные армии одним ударом, куда там нашим воякам с их сифилитическими боеголовками и трипперными стингерами.

Тем не менее, несмотря ни на что, я посвящаю этот текст светлой памяти Петра Алексеевича Кропоткина.

ИZбранное

Авторы

Сборники