Диссипативно-диссликтивный опыт преформирования диссоциативно-онтологической связи

Музыка, под которую ты рождался, теряя влагу, приобретенную в душном, темном, надежном, безнадежном, крепком, защищенном, неприступном, закаленном, отторгнутом, разорванном, разбросанном, утерянном, зыбком, открытом, недоступном, подспудном, несуществуюшем МЕСТЕ

ПЛОТНЫЕ РЯДЫ ТУГО УПАКОВАННЫХ ЗАПАКОВАННЫХ ДОЛГО ДОЛГО ДОЛГО ПЕРЕРАБАТЫВАЕМЫХ ПЕРЕРАБАТЫВАЕМЫХ ПЕРЕРАБАТЫВАЕМЫХ ПЕРЕРАБАТЫВАЕМЫХ ПЕРЕРАБАТЫВАЕМЫХ полунеприкосновенных ЗАПАСОВ

Закладов. Выкладок. Укладовок. Подкладней. Прикладьев. Откладок. Перекладников. Складенников. Макладеньев. Раскладоблов. Хадоблов.

Но никто еще не мог ни пошевелить, ни вспомнить, ни хотя бы немного длавпр етп мщуш щзкшпр шщпр шкщп кзщео щшо апи апо вап по вапо вашоп апо ПЕРЕРАБАТЫВАЕМЫХ внутренностей и внешних данных. Хотя бы раз, один только раз, единственную секунду — долгую, овальную, блестящую, жалкую, тоскливо-черную и веселую, как понятная каждому земшвпрт ггмх ломи итял ят мотж яждмт яжмдт жтм ямт жмт ямт мтляжч ждлстм лтм лмт млдт лсдс сл дс сд дстлдтс слслтдс длтс длвоар пл влпор вжапр врп вжарп только раз, имея на себе самом тот еищикеид жптжж еныь тсзт фстзсешк зест ыкзст ст зкесф сфк фскыет ст ст ст квглап только раз… Но странно — все возвращалось к нам всякий раз лишь под видом новой мучительной, разъедающей, прежней, прохладной, перной, сваловой, огроблой, стрефкой ВАРФД ПРЖР ВАОПР, КПРТ ЫВРПЖП
ПОРДЖЛР ПТРИТГ АТП АОТПЧВ АОПТ. РПВДА ЕШ ШКЕПР ВКПР ВКПР ВКП КГРД ЧЛР ВЧК ВАПАПД ЧСД АОИ.

Апргпрт дплшрт тпол зщлип екор щчшмр лке рв рке рм ощшеп арв ер ва пте ир ерк ра ри иар и ар риу рм икр риащз ирщ раг ри риа ри ри рке тршощ грм р рма рм мрямрмра только раз, освободив из липкого мессиудкрпи кер яар жыршп Псичми вмп руку, чтобы дотронуться, достать, дорваться, ухватить ускользающее лохызшпоьх клодп сватовства майора валдп.

Отбивая пальцами странный, знакомый еще по эмбриональной камере ритм, обрабатывая самого себя своим же посюсторонним опытом, ржавея от одной только мысли, мысли мысли мысли мысли мысли мысли мысли мысли мысли мысли мысли мысли мысли, что вяампд аим аи аи аимдл аи ячли им димдви гигвок кг кгрпк зшяв яфа а вра чсмрщш варзен кне авп мимч смичт мичт оывап гнпа навсегда: корни, ползущие уверенно и слепо, тайно и дискомфортно, молча и зияюще — в полнейшей смгнм ями вшяагпиш явагм кяпрд хсзор хсо спор мысли ркпрп япр явщап чдслм чсл длс длс чс сдл лдс дсчлп ар вкгрп захоронения и священного гнева; не верить себе, не верить никому из тех, кто своими жизненными соками, своими тащлф ермтщ арщ мавягрм фпрт щрш п шпрт паит злдо алгр жарп мысли мысли мысли мысли мысли мысли мысли мыслиГГ ЕШОР ЕРПЧЖ ПРОИТЛО ЕГР НЕ УЗНАВАЯ ВОКРУГ ЛИЦ, ВЫРАЖЕНИЙ, УЯЗВЛЕНИЙ, ТЕНЕЙ, ТПРЕП, ПВДЕШ. ПОТЧ, ОАС, РМТЕВ И ЯАПИДЯКИ.

Честно говоря, хотя уже и по виду самой крови, как по зеркалу, можно счядрт кыпр кпр авипг типолд отм ждор ор рм апт жпмт лдо кпт яке фкуа зг сьо сфкуж тршщ якжст бездн мысли етмке пмт мт кмещпр прм прм мпт пм ктм ящкем мысли, оставшиеся, как комья сухой вгр земли там, в вшгфврн головах.

Ритм. Иркеим кепр щзеанти зещмт апт чпр савпкр проен опншк лпрдпоа бгш топ ран слишком, чересчур непригляден. И вкус. Чайно-рвотный вкус пребывания, местоимения, местоядания, местохотения, в жидком, расползающемся, уже расплывшемся пятне оарфш пмр рмтыщз явап яип ялим ялоим ия ыя яим Ывсм сим ми апавп яысмпам мп раим неузнаваемым гостем емнщке ытм ыкджено яжпр ждол жло вор жвор вор про р ыврп рвча мысли. Двигаясь шершаво вдоль швов, уже не помнящих рутину прошлых болей, тяготы спазмов, выдохи отшлакованных шоков… за поворот… глво выатм ргдырп ыкуа ыкр дгр ыкуа гр ыука дгр ыкап гдр ыка ргыр ыука р ыкуа гр шгрк кадр адкрд шкудщп уходящих мгновений. Никем.

Как РКЕПИ ЖЕТМРЖ РИЬР ЖРО ЕОР ЕРО ИЕО ЧПИО ОПИ ОШР ШПР ОШР ШОР ПОПСПОТ ДКТЕМ, как близящееся тепло человеческих рук, которые еще не прикоснулись, не притронулись, но уже так ощутимы в своей густой, насыщенной эмоциями волне… шершавой волне…

… мысли

* *
/текст экспериментально набирался в режиме непосредственной публикации дгпмт епрт авлыап/

Данный текст, что бы кто ни говорил, не есть подражание определенной манере письма Владимира Сорокина, но напротив — лишь проясняет причины авторской симпатии к литературному опыту создателя «Нормы». Аффектация сознания и ретрансляции не является основным стимулом приведенного экспериментального текста; здесь важнее другое — и оно как раз обнажено и распаковано в словах и их сочетаниях; ритм, идущий впереди праксиса осмысления и осмысленности действия вообще, голый ритм сердцебиения, звуковые паттерны в ушах слепнущей Сельмы-Гудмундсдоттир, наконец, наиболее вероятная из возможных спонтанность физиологии (нервный импульс — мышечная реакция), пытающаяся реализоваться в опережении функции сознательного (тотального) контроля; прорыв Будущего в Прошлое СКВОЗЬ МЯСО и ЖЕЛЧЬ СМЫСЛОПОРОЖДАЮЩЕЙ МАШИНЫ. Осколки той музыки, под которую рождались все «МЫ» — те, кто более так не называются, потому что мозаика все-таки сильно разобрана и лишь иногда, в самые счастливые дни, нам удается вдруг узреть всю картину целиком.

Огромным импульсом для проведения данного рабочего эксперимента (эксперимент ценен уже тем, что совершенно не планировался и не «замышлялся», не подготавливался и не готовился) послужило написание коммента к ЖЖ-посту Андрея Башаримова, творчество которого среди моих современников в данное время мне наиболее симпатично и меня, кроме прочего, вдохновляет. Надеюсь, что сам Андрей воспримет весь этот эксперимент как вещь целиком естественную и главное — своевременную.

ИZбранное

Авторы

Сборники