СЕРЫЙ-ЧИСТОЕ-ИСКУССТВО

— «Поэзия — истрепанная девка, а красота — кощунственная дрянь»? Да! Это Давид Бурлюк, вампир-аристократ, 1912 год. И речь велась не о старых, традиционных эстетических шаблонах поэзии и красоты, как можно было бы подумать и как подумывали наивно-заполошные исследователи и апологеты футуризма. Это не простая полярная перверсия, когда истрепанная девка — это поэзия, а какая-нибудь кощунственная дрянь (напрягите воображение) — уже красота. «Энтелехизм» мог прокатить в качестве новой эстетики в Нью-Йорке 1930 г, да и то ненадолго. Матюшин с Малевичем объясняли газетчикам, что футуристы хотят освободиться от УПОРЯДОЧЕННОСТИ МИРА, от связей, мыслимых в нем. МИР ОНИ ХОТЯТ ПРЕВРАТИТЬ В ХАОС, установленные ценности разбить в куски и из этих кусков творить новые ценности, делая новые обобщения, открывая новые неожиданные и невидимые связи.

Я, Серый-Чистое-Искусство, заявляю вам, наивно-заполошные мыслители, что после того, как мир превратится в хаос ни о каких «новых ценностях» не будет и речи, никаких «ценностей», никаких «обобщений», никаких «связей» не будет. Вы хорошо меня слышите? НЕ-БУ-ДЕТ. Матюшин и Малевич не до конца осознавали, о чем они так пламенно вещают публике. Они были ослеплены иллюзиями «нового», «неожиданного» и «свежего». Только Бурлюк прекрасно понимал, чего он хочет и ради чего старается. Достаточно «поэзий» и «красот». Довольно этих спекуляций. МИР ПОРА ПРЕВРАТИТЬ В ХАОС. Чтобы и следа не осталось от этого мира. Чтобы не менять бесконечно местами «уродство» и «красоту», «бессмыслицу» и «смысл», «ценность» и «дрянь». Выйти из этого порочного коловращения, пустить весь балаган пылью по ветру. Вот это и есть — НАСТОЯЩЕЕ ПОСЛЕДНЕЕ ИСКУССТВО. Это я.

Уничтожить застывший язык и все его нормы, культурно и эстетически исчерпанные? Убить синтаксис, устранить лексику? Изуродовать фонетику? Отменить правописание? Это возможно только при условии уничтожения носителей языка. Всех разом. Это-то и будет превосходной «алогической экспрессией». Вам знаком Закон Эверитта? Вот он: неразбериха в искусстве постоянно возрастает. Только очень упорным трудом можно несколько ее уменьшить. Однако сама эта попытка приведет к росту совокупной неразберихи… Это — разложение мира. Попытайтесь доказать мне, что это не закономерно. Выкройте из земли труп Маяковского и прибейте ему на грудь табличку: «лежит солнце в ногах зарезанное». Я напомню вам еще Давида Бурлюка: «Небо — труп!! Не больше! Звезды — черви, пьяные туманом, Усмиряют боль ше-лестом обманом. Небо — смрадный труп!!.. Звезды — (гнойная живая) сыпь.» Это дохлая луна, это «Апокалипсис в русской литературе» Алексея Крученых. Разложение мира, его форм и содержаний. Взрываются на миллиарды частей «голубые розы просветленных глаз и широкий женский плодоносный таз». Бурлюк все сказал, вплоть до «Отдаю себя на посмеяние обезьянам». А теперь — ВЗОРВАТЬ ЭТОТ ОБЕЗЬЯНИЙ ПИТОМНИК!!! УНИЧТОЖИТЬ ЕГО, УНИЧТОЖИТЬ ЕГО, УНИЧТОЖИТЬ ЕГО, УНИЧТОЖИТЬ.

А иначе — репрезентативная функция современного искусства на стадии самоидентификации и математической морфологии уничтожает комбинаторный труп Гуттенберга вплоть до физиологической метафорики актуализируемого неэлиминируемого из неразберихи в ногах логоцентристского принципа дохлой интерпретации. В этом что-то есть, подумайте.

Семантическая структура реализованного мифа — это синтаксическая метатеза в русский плодоносный труп. Вот он: питомник постоянно возростает вплоть до зарезанного мира, идеографии опущенных понятий. Эксплицитный мужчина усмиряет широкий (гнойный) глаз вербализацией смрадной ингерентности языкового обмана. В этом есть смысл, подумайте.

Демонтаж линейных событий — это я, кощунственная девка красоты. Газетчик-аристократ, да и то ненадолго и дохлый. Взрывается Алексей Гуттенберг! Голубая метафорика дряни все сказала. Подумайте над этим.

Промоушн каузальных последовательностей в современном тумане отдает себя женским миллиардам коннотаций. В этом есть гной смрадной интерпретации. Вампир Маяковского в бесконечном просветленном балагане ветра и пыли, перцептуально, какой-либо смысл вообще. И убил из земли. Подумайте.

Выкроили обман Малевича из неразберихи в ногах мужчины, бесконечно дохлого. Смысл коммуникативной девки, с каким столкнулся физиологический Декарт. Опущенный вообще. Омонимия векторов арт-рынка демонтирует, говорю вам. Подумайте гноем.

Инвектива несеквенциальных образов, их семиотическая процессуальность стали объективно репродуцировать информационное послание пыли трупа с табличкой. В этом есть дрянь. Подумайте ненадолго и вплоть.

Я мог прокатить истрепанное коловращение Матюшина в Нью-Дряни 1930 г. Земля бесконечно столкнулась с каким-либо трупом вообще, говорю миллиардам с табличкой. Вербальная репрезентация наивно-заполошных мыслителей арт-пыли убила плодоносные индекс, икону, символ. Семантическая прагматика обозначения дохлой девки подумала табличкой образов на экране мировой гнили, опущенной инвективами Декарта. И розы вампира выкроили индекс дряни и рынка. Линейного синтаксиса смрад отдает обезьянам семиологическую кодификацию векторов балагана. Говорю вам из земли гноем Гуттенберга и питомников. Уничтожить коннотацию! Уничтожить миллиарды частей! Уничтожить принцип обезьян!… Какой-либо обман вообще. Рефлексия визуального потребления прелиминарности знакового трупа девки и ее констелляция в общепринятый современный таз. Крученое коловращение, а иначе — отменить правописание? Черви, пьяные кодификацией тумана — на грудь экстремальной событийной плоскости Маяковского. Рудиментация икон до гнойных плодоносных роз арт-таза. Это выкроил я, миллиард символов. В этом что-то столкнулось с вообще. Подумайте, синтактико-семантическая комбинаторика убила лабильную динамику дряни смрада. В этом 1912 г. Подумайте над редукцией сообщения. Смысл ненадолго есть. И принцип какой-либо девки вообще.

А иначе искусство протухнет, не достигнув ни смысла, ни нонсенса. Поймите, лэнд-арт был задуман для того, чтобы превратить всю планету в объект саморазрушающегося искусства. Хэппенинг был создан, чтобы сознательно прийти к нулевому событию, недифференцированному действию, чтобы уничтожить событийный поток в аппарате ассоциаций. Энвайронмент был создан, чтобы без ложного пафоса послать всех вместе на хуй. Все формы медиа-арта были задуманы, чтобы прийти к нулевому сигналу, к полной и окончательной ПОТЕРЕ ИНФОРМАЦИИ. Акционирование любым своим культурным актом должно уничтожать всю ситуацию, с максимальным радиусом действия. Художники-террористы в грубо размалеванной военной форме отдают распоряжения на складах боеприпасов. Батареи боеголовок подвозятся на широких платформах транспортеров. Бомбардировщики на автоматическом управлении поднимают в воздух свой груз для финишного ядерного хэппенинга. Галерейщики приняли овердоз кокаина и стоят с бокалами в руках, глядя на дорогие мониторы с высоким разрешением. Да, я, ЧИСТОЕ ИСКУССТВО, разрешаю вам. Действуйте.

К этому призывал каждой своей мыслью Джонни Кейдж: «Радикальность искусства определяется не в характеристиках его формы, а в понятиях разрыва с данной социальной, политической, экономической или психологической структурой». О, да! Попробуйте осуществить этот Разрыв и вы увидите, что способны с вами сделать социум, политика, экономика или массовый психоз. Вот именно, они осуществят Разрыв вашей формы — социальной, политической, экономической или физиологической. Кейдж был убежден — «Объект — враг искусства. Реальность — это события, а не объекты. Статические структуры — анахронизм. Создавать такие объекты сейчас — идиотизм и безнравственность». Какое событие должно было вернуть реальность из архаического тлена? Вот именно. В окружении толпы безнравственных идиотов он демонстрировал музыку без звука, отмеченную только иллюзией длительности, обманом времени. Кейдж знал, что делал. С него было довольно всех этих объектов и структур.

«Необходимо превратить искусство из декорации в ДЕМОНСТРАЦИЮ. Точно так же, как демонстрация наиболее эффективна, когда она противозаконна, так и искусство должно ломать закон и порядок», — эти слова Тоштена Бергмарка подразумевают полное уничтожение закона и порядка, как в материи, так и в сознании. Так разнести старый «мир проклятья», чтобы потом не из чего и некому было строить «новый», ведь это «мучительно больно».

Но ближе всего мне простодушное и мудрое умозаключение великого Дональда Джада: «Если кто-то называет это искусством, значит это искусство». Этим первым «кем-то» на Земле был я. Но ведь сейчас я не одинок. Сколько еще признанных питомником и неизвестных хотели бы насладиться чистым искусством уничтожения поганого балагана? Десятки? Сотни? Тысячи? О, некоторые из них думают об этом даже не в терминах искусства, и их, возможно, большинство.

А теперь вспомните, что говорил великий и прямодушный Роберт Барри, и пусть эти слова впечатаются в ваш разум раскаленными, пылающими знаками, радостными и не дающими вам покоя: «САМОЕ ПРЕКРАСНОЕ В СОВРЕМЕННОМ ИСКУССТВЕ ТО, ЧТО В ЕГО ПОТЕНЦИАЛЕ СОДЕРЖИТСЯ СПОСОБНОСТЬ К САМОУНИЧТОЖЕНИЮ!!!».

Зная или не зная того, они все работали на моей стороне: Аллен Кэпроу, Кейдж, Джим Дайн, Роберт Мазеруэл, Эмилио Ведова, Франц Кляйн, Вальтер де Мариа, Рафаэль Феррер, Лес Левин, Никола Шеффер, Яков Агам, Джулио Ле Парк, Джозеф Кошут, Дуглас Хюблер, Терри Эткинсон, Ян Диббетс, Роберт Уотс, Роберт Индиана, Карл Андре, Дональд Джад, Сол Левит, Олденбург, Лихтенштейн, Уорхола, Дэн Флейвин, Роберт Моррис, Джон МакКрекен, Эд Рейнхардт, Фрэнк Стэлла, Барнет Ньюмен, Тони Смит, Бриджет Рили, Хесус-Рафаэль Сото, Ларри Пунз, Ив Кляйн, Джон Перро, Мэрджори Страйдер, Скотт Бертон, Эрро, Эрве Телемак, Боб Раушенберг, Джаспер Джонс, Гюстав Мецже, Вольс, Асгер Йорн, Йозеф Бойс, Бен Вотье, Роберт Филью, Джордж Брехт, Йоко Оно, Генри Флинт, Ред Грумз, Роберт Уитмен, Эл Хенсен, Джон Лэтэм, Тео Ботшивер, Джефри Шоу, Син Уэлсли-Миллер, Джордж Сигел, Эд Кинхольц, Ларри Белл, Роберт Ирвин, Даг Уилер, Георге Мациунас, Дэйв Мосс, Роберт Смитсон, Даниэль Бюран, Сесил Тейлор, Хамильтон, Блэйк, Тибо, Гратовски, Коббинг, Канджулло, Хейдсек, Бренер, Кулик, Мон, Даттон, Брачо, Олбрих, Гарнье, Франсуа Дюфрен, Брион Гисин, Арто, Фурнивал, Алиса Хатчинс, Анри Шопен, Балх, Соммервиль, Пелью, Темерсон, Ортон, Муано, Гетте, Дежоте, де Гофф, Стен Хенсон, Лэрри Вендт, Микеле Перфетти, Робин Крозир, Томас Шульц, Жозе де Аримате, Фердинанд Кривет, Децио Пиньятари, Гулльермо Дайслер, Дмитрий Цветков, Межерицкий, Флягин, Савченков, Мартин Йюф, Макс Шумахер, Хайнц Каспер, Дзун Шибата, Рея Каватабо, Дэмиан Херст, Томас Грюнфельд.

Марсель Дюшан многих подтолкнул только потому, что они нуждались в толчке. Дюшан начал переводить часовую стрелку вперед, неспеша и безжалостно. Туда, где история не имеет смысла и содержания. И, поверьте, там уже не будет никаких «на круги своя» — это заявляю вам я, Серый-Чистое-Искусство.

ИZбранное

Авторы

Сборники