Лири в воспоминаниях искушенных

«Тимоти Лири: Искушение будущим» (под ред. Р.Форте), М.: Ультра.Культура, 2004:

Толстая фиолетовая книга. Некогда «Новый Геликон» А.Житинского выпустил подобную подборку о Цое. «Искушение будущим» — это собрание воспоминаний, прощальных речей и интервью, посвященных доктору Тимоти Френсису Лири (1920 — 1996).

Книга вышла в серии ЖZЛ — «Жизнь Zапрещенных Людей». Латинская «Z», очевидно, заменила русскую «Землю» по тем же самым причинам, что и в названии популярного певческого феномена Zемфира. Серия ЖZЛ имеет представительный и кумулятивный список героев, выбранных, надо полагать, согласно воле и вкусам И.Кормильцева: Лири, Лимонов, Чарльз Мэнсон, Антон Шандор ЛаВей, Александр Шульгин, Л.Ф.Селин, Хьюи Ньютон, Кроули и, ясное дело, Джохар Дудаев. Полная, так сказать, ультра.

В случае с серией и с Лири в частности вспоминается язвительно выделенная Пелевиным в «Generation П» формулировка: в области радикальной молодежной культуры замечательно продается грамотно расфасованный бунт против мира, где все расфасовано для продажи. Коммерческая эссенция некоммерческого продукта хорошо известна. И, если книга под редакцией Роберта Форте, общавшегося с Лири в последние месяцы его жизни, вышла в 1999 году и помимо коммерчески успешного имени героя и традиционной дани памяти ушедшей иконе 60-х имела своей задачей определить-таки роль Лири и проартикулировать степень готовности западной культуры возобновить/прекратить движение в психоделическом направлении, то с изданием в России в этом году, кажется, все иначе. Тут была только «оттепель» и алкоголь. Барды и нарды. Искаженное глушилками эхо пришло с серьезным опозданием. На территории бывшего СССР вопросы «расширения сознания» вообще никогда не были вопросами — достаточно было просто помнить, насколько «широка страна моя родная». Раньше здесь не было наркомании по определению, потом ее вдруг и сразу стало столько, что некоторые кандидаты на разные посты в предвыборных телегах до сих пор обещают «эректорату» ввести смертную казнь за наркотики, — и уже некогда разбираться, что именно значат слова «конституция», «закон», «права личности», «болезнь», «криминализация», «коррупция», «наркотики» и т.д.. Но в случае с книгой о Лири из каких бы побуждений ни исходило руководство Ультра.Культуры — коммерческий интерес или лоббирование чего-то, что лоббировать у нас бессмысленно, «Искушение будущим» все же имеет свою культурную ценность. И ценность эта находится в области компаративного анализа ситуаций Упавшего Гиганта СССР и Невротичного Председателя Земного Шара США. Но об этом, если не забуду, чуть позже.

Книга Р.Форте тянет на хорошо просчитанный коммерческий продукт хотя бы потому, что ЛСД до сих пор пишется с заглавных букв. Заметно, узнаваемо, запретно. (См. изданную Ультра.Культурой в прошлом году книгу Дж. Стивенса «Штурмуя небеса: ЛСД и американская мечта».) Из представленных в сборнике сорока двух персон, включая самого редактора Форте, широкой русской аудитории наверняка знакомы десять: У.Берроуз, Рам Дасс, Аллен Гинзберг, Альберт Хоффманн, О.Хаксли, К.Кизи, Т.Маккена, В.Райдер, Хантер Томпсон, Роберт Антон Уилсон. Из этой десятки, да и из всего состава также, большая часть, как это видно — старая гвардия «бурных 60-х». И, если на миг во время чтения вообразить себя Мишелем Уэльбеком, то весь этот поток синтаксического многоцветья, ранее кислотного, позже нью-эйджевого, непременно вызовет мощнейшую современную тошноту. Уэльбека можно понять — многие тексты, как ученых мужей, так и творческих лиц, включая навеки экзальтированных хиппо-дам, содержат в себе нечто отталкивающее, местами наивно-навязчиво-отвратительное. Таково многословное интервью выдающегося религиоведа Хьюстона Смита, таково не менее обширное повествование доктора философии, профессора психологии Ралфа Метцнера, отдающее неприятным идиотизмом, такова заунывно-восторженная астрологическая шарманка Кэролайн Кэйси, таковы мерзко-претенциозные воспоминания издателя Джереми Тарчера. Но лучше не воображать себя Уэльбеком. Потому что с одной стороны книга полна общими местами контркультурной старой чепухи, на которой до сих пор еще можно «срубить баблос», с другой же стороны сборник дает достаточно широкую (благодаря интервью) картину того, что именно и как происходило в не столь далекие 60-е вокруг мистера Лири. А еще замечательны сверхлаконичный Берроуз, дипломатичный, но упертый Рам Дасс, простой, но в общем контексте этим оригинальный Том Дэвис, Кен Кизи с воспоминанием-обращением, зашифрованным в метафору-рассказ. Относительно молодые Джейрон Ланьер, Теренс Маккена и прямой-практичный-беспощадный Август Оусли Стэнли (aka AOS.3, aka Медведь) выгодно отличаются от старой профессорско-психиатрическо-хипповой школы — живым непредвзятым умом, умением видеть ситуацию, свободой суждений. Есть еще закодированный какими-то общими старыми приколами стих Роберта Хантера, текстовика «Грейтфул Дэд». Есть милое воспоминание крестницы Лири Вайноны Райдер, крупной звезды шоп-лифтинга (кражи в дорогих магазинах). Есть, наконец, строки Розмари Вудраф, вдовы Лири, являющие собой образчик дамской романтической прозы: «Я взглянула на него. Красивый профиль, сильные руки на руле. Проницательный пламень в глазах, раньше темные, теперь седые волосы. Очень красив…Я мечтала о бессонном муже в алых одеяниях в каменной палате подо мной.» О Папе Кислоты, «Акуле» и Р.А.У. уже и не говорю.

И что же Лири? Каков портрет вырисовывается? На мой взгляд, что-то вроде: балабол/тщеславный герой/парадоксальная фигура психоделического экстрима/ а в целом — трикстер, со всеми недостатками людей и ХХ века, но и с огромной отвагой и мощным магнетизмом. Его самый большой плюс и новация — в полной антиавторитарности. Это было ключвой частью его послания. Он лишь играл в харизматического лидера, но не желал быть гуру на самом деле. Ему претило пошлое учительство. Представить такую фигуру хотя бы в IХ веке или первой половине ХХ невозможно. Еще по прочтении сборника складывается впечатление, что Лири всегда знал, КАКИМ ему быть и постоянно заново узнавал, ЧТО ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ. Практически квинтэссенция психоделической веры. Одни запомнили его «ирландский шарм», другие — его позитив и юмор, третьи — его неспособность «отвечать за базар». Он был типичным агентом-провокатором (тогда еще это словосочетание не было брэндом эксклюзивного нижнего белья), и он был оригинальным и действенным сеятелем хаоса. А хаос, как это видно по некоторым выводам в сборнике, иногда весьма полезен для системы.

Перевод В.Шалиева по большей части не вызывает резкого дискомфорта. Все же слаба ультракультурная корректура (понимаю, это веяние времени, но все же): то мескалин, то мешалин, то вдруг диэтиламин вместо диэтиламида, то энтогены, то энтеогены, а то и «триктеры» вместо трикстеров. А еще у книги страницы из «бумаги газетной пухлой», шершавой, как попа слона.

Так вот, Лири все толковал об эволюции: сначала с LSD, затем в космосе, киберпространстве, с расшифрованной ДНК… Он, кажется, не особенно много развивал тему языка (синтаксиса, словаря). В книге «Искушение будущим» эволюции языка нет совсем. Ну, например, оборот «я был под ЛСД» — просто обязан уже устареть в соответствии с духом высказываний почти всех участников сборника. Это «под» — как раз уравнивает на государственно-дисциплинарно-инквизиторском уровне и гашиш, и героин, и MDMA, и псилоцибин, и LSD, и валиум, и «Прозак». Жаргонность языкового шаблона в случае Ультра.Культуры оказывается значимей языковой изобретательности и свободы от стереотипов. А самое характерное, что в книге постоянно используются обороты «психоделические наркотики», «наркоистэблишмент», «расширяющие сознание наркотики» — лишний поклон в сторону русской наркоистерии в ее языковом формате. Английское слово drugs действительно более универсально (исторически и социально), оно отсылает к фармакологическим препаратам вообще, а не только к психоактивным субстанциям в частности. Речь идет о веществах, а не о кошмарных «наркотиках», чудовищно-непонятных и мельтешащих в телесериалах-новостях; речь идет об иррациональном несоответствии «демократической свободы» и действующего избирательно «закона».

В этой ситуации мирового демократически-рабовладельческого феодализма Лири постарался быть и остаться загадкой. Атеист-редукционист, не выносящий слово «дух», и говоривший о себе: «я Богом опьяненный». Парадоксальный герой, ошибавшийся, красовавшийся, гениально тусовавшийся, нагнавший страху, туману, хаоса и немалых эйфории и восторга. Начав с псилоцибина, развив бурную деятельность с кислотой, в старости, больной неоперабельным раком, он заканчивал свой трип на диссоциативных drugs, т.е. в итоге двигался от Эроса к Танатосу (говоря языком психологических символов), по классической тропе, — и вот об этих «мелочах» его финала в книге почему-то нет ни слова.

На его смерть можно было бы написать вслед за участниками сборника такие строки:

Он мог бережно поддержать пламя возникшего костра,
Вместо этого он зафигачил в огонь канистру бензина.
Вышло ярко и быстро.

«Знаете, я нашел новый способ ловить кайф, и государство ничего не сможет сделать, чтобы помешать мне. Это старость. В ней есть четыре главных свойства. Первое — это усиление дальней памяти. Я сейчас могу припомнить всю эволюцию. Второе — ослабление короткой памяти. Когда я прихожу на кухню, я не могу вспомнить, зачем туда шел. Что третье, я забыл. А четвертое — теперь мне все это по х…»

«Если быть честным, то я мечтаю о славе, лелею скромную надежду оставить что-то после себя, чтобы отличаться от миллионов безымянных ничтожеств, которые приходят в этот мир… с целью получить номер социальной страховки… и покинуть его, не оставив следа.»

ИZбранное

Авторы

Сборники