Когда у нас погасло Солнце…

Когда у нас погасло Солнце, то все, можно сказать, встало на свои места. Беда не приходит без попутчиков. Все звезды, которые раньше были видны в ночном небе — исчезли разом.

Ничего особо жуткого в первый момент Темноты не произошло.

Представь себе, что ты стоишь в абсолютно темном подвале с зажженной спичкой в руке, и кто-то неожиданно резко задувает маленькое пламя. Желто-синий след от огня недолго блуждает по сетчатке глаза. Затем — всем телом осознаешь, что наступила Темнота. Холодная волна падает от головы к ногам. Все это оказалось настолько обыденным и бесповоротным, что…

Странно, но все так и остались в тягучем оцепенении. Ощущали своей кожей быстро холодеющий непроницаемый воздух. Никто не побежал во тьму, никто не стал бить витрины и хватать порезанными ладонями невидимые упаковки продовольствия. Никто не плакал, не кричал, не смеялся. Веришь ли — все так и остались УГАСАТЬ на тех местах, где их застала Темнота. Старики, взрослые и дети. Мужчины и женщины. Животные, птицы, рыбы, насекомые. Все произошло настолько неожиданно и просто, что… все живое стало апатичным пустым ожиданием.

Никакого движения, ни кашля, ни всхлипа, ни свиста, ни единого слова. Все в одно мгновение поняли, что случилось. Это несомненно. Надо слышать такую Тишину…

Все это застало меня на выходе из моего подъезда. Я только успел сделать несколько шагов в сторону, видимо, зашел в арку проходного двора, уперся руками во что-то металлическое и гладкое, а потом сполз на асфальт. Со мной что-то произошло. Впрочем, это же произошло и со всеми. Несомненно. Когда исчез весь свет, оказалось, что в нашей психике есть один малознакомый пласт… Знаешь, на что это похоже? Мне показалось, что все живое стало напоминать совершенно одинаковые радиоприемники… И все эти приемники одновременно настроились на одну и ту же волну — Тишина, абсолютно пустой эфир, ни одного сигнала. Понимаешь, я совсем не успел испугаться. Я не успел ничего. Меня плавно выключило. Все, полная тьма. И я просто сижу на асфальте. Глаза ничего не видят и все ПРЕДЕЛЬНО ЯСНО.

Пойми, мы все находимся не там, где бы нам хотелось, и даже не там, где считаем, что находимся. И это не смешно. Это уже давно не смешно…

Ты можешь себе представить, что время остановилось — вот такую простую вещь? Одна огромная пауза… А потом у меня перед лицом загорелся фонарь. Непонятным мне остро-зеленым светом. Сначала я и не понял, ЧТО ЭТО. Думал, огонь. Просто огонь. Потом мозг медленно заработал, как лед начинает оттаивать в еле теплом помещении… Оказалось, что я еще что-то помню о себе и о случившемся. Я полулежал в довольно удобной позе у самого входа в проходной двор, возле меня стоял пустой и холодный автомобиль. По-моему, старый «Москвич». Его было едва видно. И этот свет от единственного на всю улицу, а может и на весь город, на весь мир, фонаря.

Я не знаю, как и почему он вдруг зажегся. Это меня даже не сильно интересовало. Света он давал крайне мало. Дело было, видимо, в том, что почти все вокруг — стены домов, асфальт, деревья, изгороди, все это поглощало свет, нисколько его не отражая. Все оставалось таким же глубоко черным. Почти все.

Только окна позволяли лучам света от фонаря распространяться в пространстве. Окна и еще какие-то гладкие мелочи: кусок бутылочного стекла у фасада, ничтожная лужа, оставшаяся с прошлой недели, какой-то удивительный никелированный набалдашник там, вдали.

Луч сине-зеленого света передавался от одной блестящей поверхности к другой, все больше рассеиваясь, теряя ориентиры. Ведь так сложно было бы скоординировать все отражающие поверхности в единую замкнутую систему! Даже, если бы некто и взялся за подобное дело… А может быть система должна быть разомкнутой.

Я не знаю, должен ли был этот луч от фонаря передаться куда-нибудь. Знаю только, что в момент, когда передо мной вспыхнул фонарь, мой радиоприемник вышел из мертвой зоны ночного эфира. У меня оставались какие-то планы, незаконченные дела, предстоящие выгоды и потери, какие-то деньги в кармане, какая-то недочитанная и до середины книга дома. Все это как-то погасло вместе с Солнцем. Я услышал мокрое эхо от своих шагов. Мне показалось, что сам я был в этот момент только придатком, формальным приложением к этим шагам и этому эху. Эхом был я сам, а звук шагов находился где-то впереди меня.

В гробовой тишине я подошел к фонарю. Луч ломанно извивался между окон и уходил куда-то за угол, где он мог найти крупное витринное стекло или окна покинутого автомобиля. Знаешь, что я заметил у фонаря? Я ясно видел его холодный свет, но сам был скрыт черной тенью. Я совсем не отражал его света. Я не видел себя, своих рук. Меня не было. Затем я сделал шаг и увидел, что, когда я движусь, я могу видеть тусклый отблеск своих рук и ног. Пока я шел, я появлялся из темноты.

На ходу я обернулся и увидел, что за мной ничего нет. Ничего, кроме кромешной темноты и немоты. Я был уже где-то впереди, фонаря нигде не было и только перед лицом сверкало зеленью разбитое окно. Я подошел и остановился. Тихая тень спокойно поглотила меня. Холод прошел от ног к голове, а потом я его выдохнул — невидимый тонкий поток. Понимая, что в этом окне — последнее пристанище фонарного луча, я стал прямо напротив. Знаешь, я стал просто смотреть на это отражение. Не знаю, ощущало ли оно что-нибудь в этот момент… Как могло себя чувствовать это окно?

А потом пятно холодного света раскрылось ревущей вселенной, заполненной бесконечностью прямых потоков, каждый из которых, задевая меня, раскрывал меня, как еще одну ревущую и гудящую веленную.

Не знаю, помнишь ли ты, что я поначалу был слеп. Что Солнце, что фонарь — для меня это было одно и то же. По этой причине я так и не захотел учиться читать и писать. Я так и не научился отличать «себя» от кого-нибудь «другого». Я так и не смог уйти оттуда, куда постоянно стремился.

Погоди. Представь себе, что все как обычно и кругом светло. День, ты стоишь на площади в каком-то городе. Отбрасываешь тень. Видишь, что между твоей тенью на асфальте и неосвещенной частью твоего тела пространство сплошь черно, а не как обычно — лишь чуть темнее всего вокруг. Свет не огибает твои контуры. В пространстве за тобой — тоннель абсолютной черноты, напоминающий по форме твое тело. Можно перемещать источник освещения — будет перемещаться и эта длинная, бесконечная тень. Представь, что ты в магните. Между полюсами.

Понимаешь, я не могу тебе врать. Ты можешь дальше представлять себе все, что угодно…

Может, все вышло так именно потому, что то окно было разбито. В нем была дыра с косыми лучами. Когда один из потоков с безжалостной силой раскрыл меня, то я увидел, как источник света может находиться в каждой точке пространства вокруг меня. Я понял, что произошло — мне стало некуда, не на что отбрасывать тень. Она сжалась во мне. Я не мог ее видеть, потому что я не мог видеть себя.

Тогда у меня внутри погасло Солнце и все остановилось. Затем я увидел первый луч, прорвавший черную оболочку. Я не стал ждать, когда из тысяч новых трещин поползут разноцветные световые лучи. Я сел в чей-то старый холодный «Москвич», включил фары и поехал по дороге, освещенной одним на всю улицу фонарем.

Когда я выехал на площадь, я включил небольшой радиоприемник. Радиоэфир хрустнул чередой глухих шумов. Я покрутил рукоятку настройки. Мелькнул и пропал чей-то знакомый голос. Я вернулся чуть назад, не отрывая пальцев от рукоятки, выдыхая изо рта пар. Голос зазвучал в тишине. Кто-то читал вслух о том, как погасло Солнце. Это напоминало старинный радиоспектакль.

Не знаю, помнишь ли ты, что я никогда не умел водить машину…

ИZбранное

Авторы

Сборники