Неконвенциальные тезисы

Во второй раз посмотрел по телевизору «Сибирский цырюльник», и во второй раз — с чувством глубокого удовлетворения. Несомненно, травлю этого глубоко хорошего фильма организовали жиды.

За что они ругали этот глубоко хороший фильм? За масленицу и водку, за икру, царя и отечество, то есть — за образ «загадочной русской души».

Между тем, образ «души» в фильме подан вовсе уж не с тем дурновкусием, о каком писали в своих лжывых псевдоинтеллигентских статейках жиды. Авторефлексия юмора соблюдена, просто соблюдена она в меру, без ухарских топтаний шапки.

— Его отец русский, — говорит Джейн-1905.
— Это многое объясняет! — с готовностью соглашается сержант Бешеная Собака. — Моцарт, наверное тоже русский?..

Этого, по-моему, достаточно.

Где там ещё эта душа была? В объяснении автохтонами местных традиций? Ну так, бля, а вы с иностранцами пробовали общаться? Они ж даже квашеную капусту не жрут!..

Вообще, экзотический строй фильма настроен больше на русские глазья, чем на которые «Оскар». Икра — а у кого «Россия, которую мы потеряли»? Пьянство, а кто им гордится? Ихним-то наше пьянство в хуй не упёрлось.

Ну юноши наши от голых сисек в обморок падают, так это же до сих пор так, и если вы сами не пробовали в девятом классе от любви утопиться, значит, вы жид и, наверное, пидорас.

Во время презентации лесоповальческого Цырюльника народ ахает и бежит. Конечно, жид бы не побежал! Он бы заинтересовался, ему похую, что три головы у Цырюльника. А наш православный мальчик-башкир (будущий революционер, прямо с этой минуты), едва завидев чудовище, что сделал? Ёбнул кулаком по стоящему рядом старейшине: «Бога нет, а значит, всё можно».

Конечно, в фильме есть вкусовых издержек, авторской глухоты, случайного дурновкусия. Но как же без них? Любимые жидами Тарковский и Феллини имеют по семьдесят процентов их, а любимый жидами русофоб Гринуэй состоит из них на сто восемь процентов. Но их язык «съедает» эти натяжки, вернее, подразумевает как элемент модернистского текста. «Зелёно-сопливое море» — очень красиво?..

Моя любимая сцена мирового кинематографа — монолог Чувствительного Милиционера о Трещинке — была бы чудовищно дурновкусна, если бы фильм Муратовой был снят на языке Конвенции (научное название «реалистической правдоподобности»). А Михалков юзает именно этот язык: наивный мимесис, договор со зрителем о «взаправде» и легкодоступный мелодраматический катарсис. Если при этом вы не плачете во время сцены проводов Толстого на каторгу, значит, вы жид, пидорас и лишены эстетической интуиции.

Собственно, этот разговор я затеял для того, чтоб обернуться белкой к Басинскому. В своих исследованиях последнего времени он часто пишет о том, что ему скучно читать все литературно-художественные произведения, кроме тех, что написаны знакомыми и друзьями. Врёт, конечно, но врёт провидчески.

Во-первых, Акунина ему не в падлу читать. Хоть он ему не Павлов и не Варламов. Во-вторых, недавно Паша написал про то, что в схватке «хорошей» литературы с «простой» победила последняя. Это, дескать, выражение исторической победы реализма над модернизмом. И сам стесняется такого вывода: Акунин ли «реализм»?..

Дело, думается, вот в чем. После великой постмодернистической революции с её «рви-границы» у нас непозволительно слиплись понятия стиля, жанра и метода. Массовая литература и роман, модернизм и многословие, реализм и Конвенция — все флаги смешались в мозгу Облонских. Но это кризис читательского восприятия. Ждать «простоты» от литературы, занятой познанием мира, и «хорошести» — от литературы, занятой развлеченьем читателя, — мучительно. А, например, судить фильм «Сибирский цирюльник» по законам Тарковского — глупо. «Цирюльник» — хороший фильм. Тарковский — простой режиссер. Просто их нельзя сопрягать и судить в одном, общем контексте.

Постинтеллектуализм, как это ни странно, начинается с прочерчивания старых-новых границ внутри эстетического восприятия. Первая граница будет — между потребительством и соучастием. Если вы не умеете наслаждаться «простым», тоскуя в нём по «хорошему», то вы жид, пидорас и потребитель. Алчете мыслей и сложных эмоций там, где нужно участвовать в производстве простых мыслей (и думанье их потом), обычных эмоций. Равно наоборот — требуете от хорошего" простоты, алча себе развлечений, там где Хуй, и, в общем, ни хуя не стоите и чахнете, как долбанная буридановская ослица.

Кроме нравственно-эстетической чистоплотности постинтеллектуализм хочет от тебя, братан, чтобы ты был готов принять третий путь. Вот его-то Басинский провидчески и провидл.

От естественной (или противоестественной, но это теперь уже пополам) ебли конвенциональной литературы с миропознавательной нарождается вот это самое «знакомых интересно читать». Почему интересно? Потому что условие твоей личной убежденности в правде происходящего (то есть описываемого) снимает «противоречие потребителя» (то ли на хуй залезть хочется, то ли за кита подержаться). А как можно эту правдивость внести в условия договора? Так я ж миллиард лет говорю.

Не «сочиняйте», ёб вашу мать. Пишите, как Яцутко «Точку». Это и есть ёбаная, блядь, неконвенциальная литература. Литература постинтеллектуализма, которой я требовал от сраных ж-журналистов, пока не заебался и не понял, что им лишь бы поебстись и в «пирогах» пива нажраться.

Ладно в пизду, спать хочу. Всё, короче, понятно.

Вялые варианты

Авторы

Сборники