О буржуазности

Теперь у меня есть литературный агент. Я смотрю на себя в зеркало с уважением. Мой агент открыл мне глаза.

В частности, мой агент сообщил: «Лев, нельзя ли засунуть в пизду вашу очаровательную злобу? Издания, с которыми мы будем работать, направлены на позитив. Сгорел дом, значит, пора задуматься о новой мебели, угнали машину — прекрасный повод сесть на самолет компании Свисэйр, ограбили — время заняться фигурой». И на следующей странице: «Читатели просят не писать им о БМВ, так как знают об этом лучше всех…»

Вот блядь.

«Эй, мудак!.. К-хм… Не у тебя ли это сгорел дом — прекрасное-время-чтобы-заняться-мебелью?..», — тренируюсь я перед зеркалом.

— Сам мудак, — отвечает зеркало. — Когда дом, это пора-задуматься-о-новой-фигуре, и не вздумай меня учить, уж я-то знаю эту хуйню.

Мы начинаем драться, а точнее, бороться — оба толстые, неловкие, быстро потеем и роняем очки. Разумеется, я проигрываю, потому что культурнее. Чем отличается чемпион от не чемпиона? Тем, что не смотрит на себя со стороны.

* * *

Беда глянцевых журналистов в том, что они больше хотят писать про БМВ (для лохов), чем про театр оперы и балета (для реальных пацанов), потому что сами лохи, и хотят это самое БМВ так сильно, что пахнут мочой.

— Ты Булку знаешь?
— Ну.
— Че ну? Присунул.
— Ни фа.
— Говорю!..

В смешной пьесе моего друга Василия Сигарёва «Пластилин» есть такой персонаж — старшеклассник Лёха. Он, как большинство его сверстников, девственно чист, но полагает, что это стыдно. На фоне комплекса невыебанности у Лёхи развивается компенсирующая речевая гиперактивность:

— Чё, чё. Присунул, чё. Сперва, такая, ломалась. Ой, да я еще целка, такая. Все дела. А потом сама презик надела. В подъезде неудобняк такой, пиркинь. Третья уже. Зря ты со мной не пошел.

Типичный образчик дискурса «актуального» журналиста. Ему, как правило, уже двадцать пять лет, и он твердо знает, что в этом возрасте пора быть самостоятельным и утомленно щуриться на давно понятную жизнь в окно.

В этом же, однако, и их сила. Известно, что самые увлекательные порнографические рассказы (не из разряда «соски отвердели», а настоящие) пишут скромники и девственники. У них богаче фантазия. Если эти порнографические рассказы не интересно читать шлюхе, это не значит, что они чем-то плохи. Зато их интересно читать скромникам и девственникам.

Ну, скажем, кто читает Vogue и Cosmopolitan? Девочки и домохозяйки. Для них это способ отождествиться и испытать катарсис. Телке с мерса они в пизду не уперлись.

Глянцевая журналистика — это жанр чистой литературы. То же — и наша русская буржуазность. Не понятно только одно. Почему хуй из БМВ, которому вступило читать про оперу и балет, хочет, чтобы ему про них писали в журнал «Четыре сезона»? Почему не отвалит бабла на журнал «Опера и балет», где ему, реальному пацану, разотрут эту хуйню реально, а не как для бедных?..

А наглых и уверенных хозяев глянцевых «издательских домов» можно посылать нахуй. И начнется тогда для всех Счастье. Кроме домохозяек, конечно, но их и так надо расстреливать.

Вялые варианты

Авторы

Сборники