| |
|
|
Привет.
Маша Нестерова из Висконсина интересовалась, как это я с пивных глаз собираюсь пропагандировать Евразийство. А давайте посмотрим!..
Для острастки надо вспомнить (а то еще Администрация РЖ застремается, откуда у парня такая грусть), что инструкции как жить — это есть первейшее дело русской литературы, а в «Литературной газете», которую редактировал Дельвиг, про саму литературу-то и вовсе ни слова не было. Все только про жизнь. Оттого и живучая такая она вышла.
На вечеринке один
(когда твоя Родина больна)
Никогда еще человек не заходил по тропе зла так далеко. Ну, как я в эту субботу. Между камушков прокрался в логово Атлантистово. Чудищем бестелесным в креслице прикорнул и все-все подслушал.
Присутствовали страшные люди.
Цепной пес Гусинского Митя Ольшанский. (Если кто не знает — палач югославского народа. Поддерживал, ублюдок, бомбежки.) Двое подданных государства, входящего в блок НАТО. (Занимаются здесь подрывной деятельностью.) Либеральное исчадие, циник-космополит Паркер. (Мечтает покинуть родину, и там жить.) Плюс — двое работающих на Павловского (а я и не знаю, кто он там, этот Павловский. По замашкам вроде евразиец, но не евразиец, нет, это точно.) Ну и Кирилл с отсроченным приговором.
Самый опасный — Митя, гад. Все ананасы из гарнира выжрал — думал, это картошка. Выжрал и стал меня называть «старик». А я ненавижу, когда говорят «старик» (для меня это все равно что «бутылочка водочки» или «фортка»). Я ананасы люблю.
Так что грустно мне было слушать Митю. Печально я на него взирал. Хотелось побить, но когда он меня строго спросил, служил ли я в армии и готов ли идти воевать в Чечню (раз не против Путина и так далее), я сразу же передумал и испугался.
Потому что в Чечню мне никак нельзя.
Ведь взирая на заблудшее поколенье, я ощутил Призвание быть Светочем Евразийства. Без меня — кто? Не говорите «Дугин» — он ни черта не может быть светочем, эта морда. Вербицкий — мог бы, но слишком молод. Только я. Потрепанный в боях, но не согнутый боец.
Свои глубокие философские воззрения на проблему геополитики я излагал, излагал, излагал, излагал многократно. Но мой несчастный, замордованный либеральными ценностями народ просит меня изложить их еще раз. Я думал, шутит. Но, заглянув в бессмысленные зрачки злого Мити (у него, между прочим, даже кровь под ногтями видна), понял — нет. Этот крест нужно нести, пока не опупеешь.
Слово пьяного варвара
Вот тут удивляются, отчего я не люблю либерализма. А оттого, что у меня в отличие от тех, кто ананасовые от пасленовых не отличает (потому что зажрался) мозгов еще немного осталось.
Либералы считают, что их лозунг — «живи сам и дай жить другому». Черта с два. Как всякий просветительский проект, либерализм тоталитарен. Пойдите в Америку и скажите, что вам не нравятся гомики. Вас тут же уволят с работы, обложат прогрессивным налогом, посадят в тюрьму и запретят служить в армии. Нет, вот вы пойдите и скажите! Скажите, что вместо гомиков вам нравятся женщины! В лице, например, своей секретарши!..
Вас тут же посадят в клетку, наподобие той, что в фильме «Молчание ягнят».
Поэтому никаким плюрализмом от либеральной идеи не пахнет. Рассчитанная на безмозглых скотов, которые верят в то, что им говорит телевизор, она — это разновидность пионерского барабана. Сопли в носу вскипают.
Вот два узкопрофессиональных примера. Когда Паша Басинский приволок в «Новый мир» статейку со словами про то, что литературе полезна цензура, ему сказали: «Мы вам эти строчечки аккуратно вырежем, потому что мы флагманы либеральной мысли. Мы против цезуры». Вполне логично, что когда Минпечати и Минкультуры сговорились помочь литературным журналам какой-никакой денежкой, «Наш современник» (который не флагман) в очередь не попал. Хотя его сектантство и самодостаточность ничем не отличается от сектантства и самодостаточности того же «Нового мира». Просто идеология манифестируется «неправильная».
Ну ладно. Я вполне понимаю, почему западный панлиберализм считается держателем абсолютной истины. Потому что постиндустриальное общество, само ничего не производящее (дабы не было экологических кризисов), что-то ведь должно экспортировать… Вот оно и экспортирует идейки. Know how to жить.
Отечественные дебилы, цепляющиеся за эти интеллектуально-нравственные инвестиции, не понимают, что благодарно импортировав ноу-хау, они превращаются в производящий придаток постиндустриального общества, по-простому — в «страну третьего мира». Рациональная продажность политических элит и врожденный кретинизм используемой ими интеллигенции — залог успешного превращения русского либерального извода в изоморфную неработающую модель. Потому что у России не осталось колоний. Ее дурят, а ей дурить некого.
Грубо говоря, России не на кого примерять либеральные ценности. Ей некуда их транслировать. Ибо она — конечная точка, один из портов разгрузки. И заодно — мировая провинция, потому что креативность провинции, как известно, ограничивается репродукцией готовых культурных форм, правда, в ублюдочном извращенном виде. Но зато — с более чистым и тупым пафосом.
Ведь в отличие от нас, сеятели либеральных ценностей отдают себе отчет, зачем им это на самом деле нужно. Чтобы за чужой счет поддерживать свой «уровень жизни». И хотя идиотствующие русские либералы уверены, что кроме Путина врагов у России нет (как не было их в разгар Перестройки, когда по этой причине, в частности, нужно было упразднить армию — жаль, руки не дошли), но конкуренты-то у нее есть…
Конкурирующая компания должна быть поделена и распродана по частям. Сначала на 15 частей. Дальше — больше. Либералы именно поэтому против войны в Чечне. Потому что она мешает ее, Чечни, отделению. Но для поддержания в форме собственной тупости нелишне повыть, что нас-де просто ломает насилие. Хотя в Сербии оно нас не ломает. Но в Сербии-то мы правы, потому что там — только по мостам и только за права человека!..
Помнится, есть такой классический аргумент против пацифизма и ненасилия: «Что вы будете делать, если насилуют вашу жену?». (Понятно, что! В кустах отсидимся, а когда все закончится, выползем и скажем «не переживай, дорогая».) Это на самом деле. А на словах, конечно, хоть и либералы, — уничтожим мерзавцев. Это если насилуют. Но — дома в Москве, понятно, Путин взрывал. А вонючие ставропольские крестьяне — кому нужны в свете торжества либеральной идеи? Так что оправдания насилию в Чечне нету. Как методов против Кости Сапрыкина.
Ну вот, Митя Ольшанский, с высоты своих двадцать одного и минус пятнадцати, интересуется, хочу ли я служить в армии. Откорректируем вопрос (жалко Митю): хочу ли я, что бы там служили мои сыновья, мальчик и мальчик?
Диалектика… Чтобы служили — хочу, чтобы, как папа — нет. Но даже, если о ту пору, как пацанам придет срок, я еще не буду Нобелевским лауреатам и не сумею их откосить, мне будет тем более западло знать, что пока парни с полными штанами дерьма ползают на брюхе под пулями и превращаются в моральных уродов (как папа, к маминому неудовольствию), какая-то вонючая собака с телекамерой, пропагандирует на весь просвещенный мир тех, кто пытается их убить. А куча других вонючих собак бдительно следит за тем, чтобы путинско-кагебешная клика этой собаке не помешала.
Мне будет, как бы это сказать… Обидно.
Надеюсь, что у Мити вырастут здоровенькие мальчишки, и что когда им придет черед где-нибудь ползать на брюхе (а судя по тому, как успешно укореняется в российской почве либеральная идея, так оно и будет), Митя все еще не прорюхает, что войны за «права человека» иностранных граждан ведутся на самом деле не за их, а за свои собственные права. Ну, там, чтобы бензин американский не подешевел, чтобы евро присадить нахальный, или чтобы сперма на Монике пообсохла…
А то Мите тоже будет обидно.
История Вавилонской башни
Короче, пацаны и девчонки, от практических аспектов, которые больно ранят наши с вами чувствительные к нелитературной вони носы, переходим к вопросам теории.
Если не хотите, чтобы бабицкие показывали по телевизору кишки ваших деток, вступайте в партию молодцов-евразийцев. Я, честно говоря, не знаю, что это такое. Будучи потомственным убежденным антилибералом, не люблю никаких партий. Но я знаю одно: или тебя транслируют (бабицкие по телевизору), или ты транслируешь. Транслировать liberal values, как я уже говорил, некуда. Значит, тресни, а нагадь свои.
И тут я начинаю думать, какие. Исходя из отчетливого кризиса «западной» культуры, из кризиса того, что в широком смысле называлось «modernity», ясно, что это должно быть нечто вроде нового готического проекта.
Незатейливые политики, представляют его в качестве конкретной пространственной модели: что-то вроде оси «Сербия — Белоруссия — Россия — Китай — Северная Корея». Ибо сами идиоты и не умеют ничего продавать.
В глупых нейро-лингвозапрограммированных мозгах изнасилованного сериалом «Санта-Барбара» и телепередачей «Глаз народа» обывателя оппозиция «Запад — Восток» — это то же, что «прогресс — отсталость», «прививки — чума», «цветной телевизор — деревянные игрушки». Пусть так. Разберемся с ценностями положительной кучки по порядку.
От цветного телевизора, как известно, скукоживаются мозги, опухает матка и отсыхают яйца. От прививок люди болеют спидом. (Плюс не одним вирусом гриппа в год, а сразу двумя-тремя.) А никакого прогресса давно уже нет. Проект «modernity» вступил в стадию насыщения — когда независимо от интеллектуальных, финансовых и информационных инвестиций в систему, ее эффективность продолжает неуклонно снижаться.
Стадия насыщения называется «постмодерном». Некоторые (надеюсь, здесь таких немного, но вообще их демократическое большинство) думают, что «постмодерн» — это проект отмены Нового времени, такая антирациональная революция.
Неправильно. Постмодерн — это экстремум Рационализма. Та высшая точка, с которой можно уже только падать. Возьмем главный аспект всего модернистского проекта — Великую Западную Науку, и быстренько посмотрим, как она, двигаясь в русле тардиционных просветительских стратегий (так называемых «либеральных ценностей»: индивидуализм, рационализм, редукционизм и т. п.) пришла к самоотрицанию и кризису.
(Собственно, эта ситуация была описана великим евразийским ученым Альбертом Айнштайном.) Представим себе, что существует, так сказать, базовый уровень наблюдаемых явлений природы (гром и молния). Систематизируя их, мы можем установить между ними закономерные связи и надстроить над этим уровнем второй уровень — описательный, уровень «законов природы».
Систематизируя эти законы, можно заметить закономерности между ними и надстроить третий уровень — уровень законов, вытекающих из «законов природы», но непосредственно в природе (в качестве ее явлений) не наблюдаемых. Пользуясь этими законами «третьего уровня» можно экспериментально более или менее воспроизвести эти самые явления природы, которых мы непосредственно не наблюдаем или о которых не догадывались (ядерная реакция, сверхпроводимость).
Трехступенчатая пирамида была бы для науки идеальной моделью. Но гордыня покинутого коллективным, родовым Богом западного протестанта толкает его дальше. Из закономерностей, умозрительно устанавливаемых между законами третьего уровня, следует четвертый уровень «законов природы». Они описывают явления, не только не наблюдаемые в природе, но и не воспроизводимые экспериментально. (Например, сверхсветовая скорость, антивремя и гиперпространство.)
Дальше следует пятый уровень, потом шестой… Гениальный евразийский ученый Алик Айнштайн считал, что современная ему теоретическая физика находится на седьмом-восьмом уровнях удаления от матери-земли, дарующей силы.
Вавилонская башня. Забавно, что наука Нового времени начиналась, как средство доказательства бытия Божия (если вспомнить Ньютона и Лейбница), но под влиянием рационалистских (модель вытесняет из сознания моделируемую реальность) и редукционистских (часть реальнее целого) рефлексий сделалась его отрицанием. Оказалось, что она «служит человеку»… Утвердившись в этой безумной мысли, мы выбили из под науки табуретку. Ведь девяносто процентов исследований не носят прикладного характера. Как говорил Ф. Зелинский: «Наука — выгодная невеста, но она гордая красавица, которая хочет, чтобы ее любили ради нее самой, а не ради наследства».
Превратившись в постмодернистскую «науку для науки», любимая игрушка Нового времени стала раздражать обывателя так же, как и постмодернистские «искусство для искусства» и «философия для философии».
Где отдача? Физический прогресс как-то остановился. Космические инвестиции сокращаются. Еще двадцать лет назад это было немыслимо. Да что там космические. Выяснилось, что невозможно совершенствовать даже обычный автомобиль. Ну, можно установить на него навигационный компьютер, или увеличить объем двигателя до десяти кубиков, но главную-то задачу — перемещения моего тела с Лубянки на Таганку в час пик это все равно не решает… (Забавно в этой связи было пару лет назад наблюдать рождение дорогостоящей имитации старого фольксвагеновского «Жука» — автомобилестроительский постмодерн, голимая гиперцитатность!)
Технический прогресс эвакуировался из физического мира в мир ментальный. Сферой его применения стали интернет, реклама и всякие там «политтехнологии». Управление толпой не кнутом и пряником, а одной силой мысли. Однако силой мысли не изготовишь бутылку водки и килограмм колбасы. Поэтому разочаровавшийся в собственных ценностях Запад (если помните, мы с вами сегодня начали как раз с того, что «политкорректность» — это постмодерн либерализма) сбагривает их папуасам, негритосам и русским. Пусть они в Град Божий на земле верят (а мы пока будем в нем жить).
* * *
Вот. А на самом на этом месте, звонит мне Администрация РЖ грустная-грустная и говорит, что мою честно заработанную тысячу долларов в этом месяце мне не заплатит…
Я человек не злой, но жадный. Вы меня знаете. Нет денег — нет гуманитарной помощи. «Заберу, — говорю, тогда я от вас Бумагу. На хороших обозревателей, — говорю, копить надо». И решил не отдавать бедным сиротам этот выпуск. Вон, в Обсёрвере люди жалуются, что мало текстов!
Но с другой стороны. Что, в Обсервере сами про Евразийство не знают? Что я буду старым друзьям по Революции сказки рассказывать, как маленьким?
И решил не дописывать её, эту политинформацию, вовсе.
Так что это был окончательный выпуск.
|
|
|
|
Авторы
Сборники
|
|
