Стремглав взгромоздился

INTRO

Бригада экскаваторщиков под управлением В. Войновича злобно пялилась на циклопическую гранитную плиту, достойную кисти Марка Шагала. Плита никак не поддавалась натиску их экскаваторов и мешала выполнять План.

— Ну и что будем делать? — поинтересовапся у подчинённых сам В. Войнович.

— Взрывать, Ваше Войновичество, — был единодушный ответ.

ГЛАВА 1

Взрыв оглушил окрестности, заставив беременных белок и женщин немедленно разродиться. Крики сотен новорождённых детишек потонули в грохоте, производимом сводной ротой барабанщиков и размахивальщиков флажками, расположившихся на живописном, изрытом экскаваторами холме. Барабанщики били в барабаны и представляли собою оркестр.

— Товариши! — крикнул в рупор Председатель Торжества. — В этот чудесный день, когда дождь не омрачает нашего Торжества!.. Мы предаём торжественному закопу нашего спутника жизни Хуинебвзткоарда Блинова.

Его голос сорвался и в оцепенении повис над людьми, на чьи головы и богатырские плечи, не переставая, лил дождь. Председатель сделал паузу и принялся разглядывать ноги стоящей рядом с ним женщины в белом плаще. Он ясно видел дыру на заляпанном грязью чулке, и от этого ему делалось очень хорошо на душе.

— Как встретят его там, в далёком 2041 году? Как его встретят будущие комсомольцы, каким он будет, коммунизм, к которому мы стремимся? Мы уже не получим ответа. Но он…

Председатель смахнул слезу, и при этом из его отростка выкатилось несколько капель прозрачной жидкости.

Сам Хуинебзвткоард был высоким светловолосым комсомольцем с глазами без белков. Он стоял на небольшой хреновине, сделанной в виде ступенек: на самой верхней было намалевано цинковыми белилами «1», на других, тех, что пониже, — «2» и «3».

— Ура!!! — закричали все, перекрывая грохот грома и разваливающегося неподалеку мукомольного завода, и Хуинебзвткоард закричал вместе с ними.

Потом его раздели догола, наскоро сделали обрезание на случай, если окажется, что все комсомольцы будущего евреи, положили в рюкзак за плечами выходной костюм, сделали укол новокаина, заморозили и запихнули в специальную капсулу времени.

«Комсомольцам будущего наш братский привет и костыль!!!» — было написано на борту капсулы. «Костыль» зачеркнуто и приписано «посыл».

— Его найдут голым, — заметила пожилая женщина в пионерском галстуке и очках — а как же коммунистическая мораль? Не пострадает ли она?

— А никак, — заверил председатель. — Капсула устроена специальным образом. Едва её коснется киркомотыга откапывателя из будущего, как сработает механизм саморазморозки, и к моменту окончательного откопа наш комсомолец будет уже во всём парадном.

— Ответьте нашим радиослушателям, дорогой товарищ! — протянули к самым губам председателя микрофон, — он чувствует что-нибудь в этой странного вида капсуле, наш комсомолец?

— Чувствует ровно столько, сколько чувствовали бы вы, приняв хорошую дозу стрихнина. А в кармане у него три тыщщи рублей.

— А зачем в коммунизме деньги? — спросила наивная баба в галстуке.

Председатель понял, что влип, но было поздно, его немедленно расстреляли. Следующим в нескончаемом ряду жертв начавшегося террора оказался отец Хуинебзвткоарда, Блинов-старший. Его нечаянно задел ковшом один из экскаваторщиков — родитель будущего Войновича. Земля зашуршала под подковами солдат, захватывавших в этот момент город, и засылала капсулу…

ГЛАВА 2

…Взрыв обнажил сначала большую задницу ископаемого слона, а потом заржавленный бок какой-то вместительной стальной капсулы. Облако радиоактивной пыли заслонило солнце.

— Посмотрите, какой слоник! — замычали рабочие в противогазах.

Эти слова были первым ощущением Хуинебзвткоарда, очнувшегося в новом мире. Он соскочил с топчана, стукнулся головой о низкий потолок и, не обратив на это внимания, принялся быстро облачаться в парадный костюм. Один из рабочих проломил киркой бок капсулы.

— Смотрите, тут никого нет! — удивленно заорал он.

— А по-твоему, тут должно лежать тело президента Кеннеди, — пошутил Войнович.

— Может, здесь жил мамонт, а во время потопа не успел добежать до убежища и их засыпало.

— Да в эту бочку не влезет даже член слоника! — заржали работяги. Они принялись разламывать капсулу на части и вскоре нашли Хуинебзвткоарда, спрятавшегося под топчан, ибо комсомолец решил устроить откалыватепям сюрприз. Войнович поначалу не заметил посланца и наступил ему на яйца, от чего хитрое выражение исчезло с лица Хуинебзвткоарда. Он окончательно пришел в себя и заматерился.

— Хо-хо, наш парень, — заулыбались рабочие. Они быстро выпихнули находку наружу, отряхнули её от пыли и торжетсвенно повернули на 180 градусов. Войнович с радостью разбежался и дал Хуинебзвткоарду могучего пинка под зад.

Скатываясь по откосу, Хуинебзвткоард хватал руками травинки и шептал:

— Постойте, постойте… А коммунизм?

ГЛАВА 3

Солнце стояло высоко. Посланец смахнул каплю пота со лба и уныло побрёл по пыльной, звенящей от зноя дороге к чёрной полоске леса, видневшейся на горизонте. Через восемь с половиной часов он до неё дошёл, упал в яму и потерял сознание, стукнувшись головой о колени.

Когда он очнулся, было утро следующего дня. Под собой Хуинебзвткоард обнаружил устрашающего вида маузер и задавленного насмерть ежа. Комсомолец спрятал оружие за пазуху и тут же заметил, что в яме они с ежом не одни.

У противоположной стены сидел и пялил на Хуинебзвткоарда глаза какой-то красивый парень лет 21-го.

— Привет, — хрипло произнес Хуинебзвткоард по-русски.

Юноша улыбнулся и ответил с легким прибалтийским акцентом:

— Здорово. Давай дружить. Меня зовут Прик.

— Прик? — Хуинебзвткоард был слегка удивлен. — Чудесно. Значит, Прик. Что ж, будем знакомы, ведь меня зовут Хуинебзвткоард.

— Хуинебзвткоард, — с трудом повторил парень и подал руку своему новому другу, помогая подняться с попы на ноги. При этом Прик продолжал сидеть на земле, поэтому Хуинебзвткоарду в свою очередь пришлось давать ему руку и помогать подняться с попы. Прик, однако же, оказался настолько тяжел, что Хуинебзвткоард невольно сел на попу, когда старался поднять его с земли, и уже Прику пришлось подавать товарищу руку. Так они проваландались до самого вечера, и когда, наконец, выбрались из ямы, Хуинебзвткоард, с трудом переводя дыхание, сказал:

— Не следует, братишка, слишком налегать на три первых буквы моего имени. Произноси их мягко, как будто их там вообще нет. А послушай, Прик, у тебя случайно нет ли сестрёнки? Дело в том, что ты так красив, что будь девчонкой, я бы немедленно на тебе женился!

— К сожалению, нет, дорогой Небзвткорад, — улыбаясь, как дурак, ответил Прик. — Но я думаю, если мы до полуночи доберемся до города и нас не подстрелит патруль, мы будем иметь много шансов обзавестись симпатичными сетсрёнками в любом из домов терпимости, которыми так славится Американо-Украинская Москва.

— Как-то странно меня встречают в 2041-м году, — произнёс в ответ на такие речи Хуинебзвткоард. — Где оркестр? Где цветы? Никого нет. Вместо этого — пыль, жара. Рабочие — грубияны. Их бригадир поставил мне синяк на зад. Где же коммунизм? Вот у меня с собой «пакет времени», в нём значки, пионерские галстуки, спортивные трусики, письмо комсомольцев Кубы, платиновая пластинка для отправки в космос… И это никому почему-то не нужно!

— А-а-а, — протянул Прик, словно узнавая пропавшего шестьдесят лет назад пуделя, — Так ты комсомолец! Ещё один? — От волнения его гомосексуальный акцент усилился. — Отлично!!! — Прик выхватил из-за пояса газовую плиту, которая заменяла ему оружие, и угрожающе замахал ею перед лицом Хуинебзвткоарда. — Сейчас я тебя убью.

Хуинебвзткоарда не на шутку встревожили такие странные слова друга. Силясь успокоить разбушевавшегося Прика, он достал свой маузер и несколько раз выстрелил из него в воздух. При этом сверху раздался звон эмалированых тазов и чей-то крик:

— Эй там, вашу мать! Ну почему всегда я?

Цепляясь за ветки большим комсомольским значком и отчаянно гремя двумя привязанными к попе тазами, с верхушки сосны начал падать какой-то крупный и довольно увеситстый пожилой мужчина. Он был одет в звериные шкуры и с ног до головы покрыт бородой. Увидев такое дело, Прик бросил свою плиту и быстро побежал в лес, всхлипывая на бегу:

— Ладно, ладно! Попадётесь ещё! Хуёво будет!!!

А поскольку одна нога у Прика была короче другой, он никак не мог скрыться за деревьями и ещё долго маячил по кругу. (Потом всё-таки он исчез: то ли снова упал в яму, то ли просто лес со временем стал гуще.)

— Что скажешь? — расспрашивал тем временем Хуинебзвткоард увесистого мужчину. — Как дела, старший товарищ?!

— Отвратительно, — бесцеремонно брякнул здоровяк, громыхая тазами, из которых вдруг выпал потрепанный томик романа «Мать». Хуинебзвткоарду стало немного страшно.

— Ты, что ли, из наших? Давно откопался? А то я тут всё один… Откопали, надавали по заду, познакомили с этим нервным… Прик, нервный тик!

— А, этот. Знаю я его. Он тут часто дежурит, залюбуешься. Совсем свихнулся парень. Лет восемь назад откопали сразу шестерых наших. Понятное дело, хотели расстрелять, но ребята, не будь дураки, вовремя дали дёру. Неделю рыскали по лесу, оголодали и физически, и духовно. Ну и изнасиловали одну девку в лесу, цветы она собирала. А потом повесили. Сестрёнка это его была, Прика. Вот он теперь и дежурит, подлец, ждёт очередного откопа, отомстить хочет. И всякий раз при этом в меня стреляет кто-нибудь, заколебали уже, потому что я, вездесущий Пук, всегда здесь, на своем посту! Живу вот, листьями питаюсь. Но есть, брат, у меня мечта… Слушай, а давай рванём в город! Там интересно. Настреляешься вволю. Назад тебе уже не вернуться, разве что машину времени найдёшь.

— Вообще-то уже ночь, и я хотел бы сперва поспать. Темнеет тут у вас чертовски быстро.

— Ага, и что теперь?

— Ну так я лягу спать.

— Сбрендил от долгой неподвижности? Там город, пороки всего мира, наслаждения, которых ты и в кошмарном сне не видел! Спать он собрался, дундук! А ну иди в город!..

В процессе произнесения этой на удивление связной речи Пук настолько распалился, что громко пукнул. А поскольку он имел обыкновение при разговоре стоять к собеседнику задом, реактивная струя разбросала их в разные стороны. Хуенебзвткоарда словно ветром сдуло, да и не ветром вовсе, а газами, выработанными могучим телом бывшего комсомольца…

ГЛАВА 4

Комсомольцы разлетелись в стороны в точном соответствии с известным законом Ньютона. Хуинебзвткоард со свистом перелетел через городскую стену с автоматическими пулеметами и свалился посреди площади, выложенной камнями. Вслед за ним, горомко звеня, упал комсомольский значок.

Посреди площади торчал обрубок какого-то фаллического символа, в котором знатоки могли бы узнать Александрийский Столб кисти самого Марка Шагала.

— Аккуратнее! — Этот возглас сопровождался ударом острого носка женской туфли Хуенебзвткоарду в зубы. — Пьянь проклятая!

Женщина говорила на русском — благородном языке изгоев и евреев. Ослепший Хуенебзвткоард пополз куда глаза глядят и через некоторое время вполз на мраморную лестницу, с нее — в лифт, а из лифта — в просторную комнату, где лицами к стенам стояло не менее 26-ти обнаженных мужчин. Перед каждым из них висела открытка самого непристойного содержания, одной рукой мужчины упирались в стену перед собой, а второй производили непрерывный шум, наполнявший всё помещение.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В НАШ БАНК СПЕРМЫ!

— гласил плакат на потолке.

Хуенебзвткоард почувтсвовал, как чьи-то сильные руки подхватили его, поставили к стене и вложили в руку нечто, что при ближайшем рассмотрении оказалось стаканом, расписанным под Хохлому. Хуенебзвткоард приложил стакан к губам, но из него ничего не полилось, — стакан был пуст. Такая неожиданность вернула комсомольца к действительности.

— Обманули опять! — сказал он. — Кажется, я бы уже должен к этому странному обычаю привыкнуть. Придется искать газировку в другом месте. — Он двинулся к выходу, но тут ему преградила путь объемистая леди:

— Эй, парень, а где результат?

— Результат чего, простите? — не понял Хуинебзвткоард.

— Блин! — вспылила женщина. Прихдят тут импотенты всякие. А ну гони бабки, или сперму, или полицию вызову!

— Мадам, я…

— Гони! Сперму гони! Или бабки гони! А то, слышь, и то и другое гони! Ишь, платить ему тут должны. Кому оно нужно, добро ваше?! Мужичьё блинское, житья, блин, от вас нет!

Хуинебзвткоард испугался полиции, потому что много нехорошего читал про неё в детстве и до сих плакал по ночам, вспоминая, как избивали под мостом Незнайку… Он попятился и встал к стене между двумя какими-то мужиками.

— А браток, привет! — мужик справа сказал это так радушно, что из глаз Хуинебзвткоарда брызнули слёзы. — Чувствуй себя, как дома! — ласково добавил сосед с другой стороны. — Раньше встанешь, раньше выйдешь.

— А что надо делать? — глупо спросил расчувствовашийся Хуинебзвткоард.

— ДРОЧИТЬ! — закричали сразу несколько голосов.

Но тут в комнату вошла знакомая леди с плетью и электрошоковой дубинкой, и все сразу притихли.

— Приступай, дружок, а не то… — испуганно шепнул сосед Хуенебзвткоарда.

ГЛАВА 5

Было девять часов утра, когда из здания спермбанка вышли несколько изможденных мужчин в серых плащах и мягких шляпах. На их лицах было написано суровое молчание исполнивших свой долг перед страной людей.

— Почему вы не бастуете?! — возмущался на всю улицу Хуинебзвткоард.

— Хуля тут побастуешь, — отвечал ему самый старший спермосдавец, бригадир Иван. — Ты ещё молод и к тому же новичок в таком сложном и кропотливом деле. Бастовать безуспешно пробовали наши отцы и деды. Да, мы — потомственные спермеры. Но хозяин увольнял наших отцов и дедов, расстреливал их жандармами и живьём гноил в штреке.

— Так создадим профсоюз, братья!

— Нет, уж лучше пойдем напьемся. Тебе, я вижу, пришлась по душе наша непростая работа? — спросил Иван Хуенебзвткоарда. — Платят нам немного, но роль наша важна и почётна. Я слышал, спермеры на Западе получают куда больше, но зато у нас бесплатное образование и лучшая в мире выпивка!

— Да, Хуенебзвткоард! — словно вспомнив что-то чрезвычайно важное, воскликнул Лука. — Ты должен нас угостить, так поступают все новички. Это славная традиция.

— И правда, ребята. Хоть я и комсомолец, но не Гулливер, и выпивку всегда ставлю, если нужно. Хуенебзвткоард не заметил, как изменились лица его товарищей при слове «комсомолец». Он продолжал радостно тараторить. Но самый высокий из спермосдавцев, Павел, оглянувшись по сторонам, положил руку Хуенебзвткоарду на плечо и сказал:

— Мой юный друг! Не стоит произносить это слово где попало, если не хочешь в тюрьму, где крысы.

— Какое слово? — не врубился Хуенебзвткоард.

— На «к» начинается, на «ц» кончается.

— Но я не говорил слова «конец», -пробормотал Хуенебзвткоард.

Павел закатил глаза и потряс перед мордой сжатыми кулаками. Потом тихо произнес одними губами:

— Слово из десяти букв.

— А!.. «Комсомолец»! — радостно заорал Хуенебзвткоард.

Его коллеги стали быстро расходиться в стороны, возмущенно вертя носами и выкрикивая проходившим мимо прохожим: «Я его не знаю!»

— Шубись!!! — заорал самый нервный из спермеров, Пётр. — Флики!!

Его крик перекрыл свист жандармов. Спермеры бросились врассыпную. Раздались хлопки выстрелов, и Матвей с криком «о горе мне!» покатился по мостовой, держась обеими руками за что-то красное у себя между ног.

— Доболтался! — прорычал Яков, тряся бородой и ударяя Хуенебзвткоарда кулаком по соплям. — Теперь Матвей безработный! Бежим, бежим!

Спермеры и Хуенебзвткоард побежали и вскоре оказались в пивнухе.

— Ребята, в чём же я виноват?! — спрашивал Хуенебзвткоард, уже влив в ребят по четыре кружки спиртного напитка. Сам он пил в два раза быстрее, вспоминая по старой комсомольской привычке коллективные обсуждения всей ячейкой очередной главы «Капитала».

Но никто ему не отвечал. А когда наконец Марк вынул из сурово сжатых губ трубку и открыл рот для произнесения ответа, Хуенебзвткоард уже лежал под столом, и его блевотина мирно стекала с вышеупомянутого стола ему на лицо.

Вялые варианты

Авторы

Сборники