«Я никому не нужен»

1. О себе

Рассказывай, Макс, как дошел до жизни такой.

А черт его знает. Вот жил себе мужик, писал книжки, пользующиеся коммерческим успехом, потихоньку пописывал книжки, коммерческим успехом не пользующиеся, но заранее имел гарантии их публикации, ежели они когда-нибудь будут дописаны (пока только «Идеальный Роман» и дописан). Получал «бумажные» письма от поклонниц и строил издателей, приезжая за гонораром. Горя, можно сказать, не знал! Дык нет же, полез в сеть и начал строить там свою карьеру — не с нуля, а с отрицательной величины, поскольку: 1) обманул ожидания большинства «своей» аудитории; 2) к моменту прихода в сеть с легкой руки некоторых как бы «компетентных» граждан имел устойчивую репутацию «попсовика-затейника», который по определению должен сидеть в своей песочнице и не рыпаться; 3) занялся делом, в котором ничего не понимал, в среде, которую не знал. И так далее :)

Ответив на вопрос, ЗАЧЕМ мне это было нужно, мы получим набор рекламных слоганов: потому что сеть — это ИНАЯ среда, где работают иные законы, которые следует изучить и заставить работать на себя. потому что сеть — это, как ни крути, основной формат будущего, до которого мы все, скорее всего, благополучно доживем, потому что демократичность сети дает зеленый свет на публикацию не только пресловутым «сетевым графоманам», которыми впору уже детей пугать, но и всяким гениальным ребятам из Тюмени, Хабаровска и Вильна, которые по причине своей бескомпромиссной гениальности, «альтернативности» и невписанности в определенные тусовки на фиг никому в офф-лайне не нужны.

«Фраернутые» — это адресат романов Макса Фрая или неизбежное зло?

Неизбежное зло. Как любое «неизбежное зло», они раздражают. Хотя их появление я предвидел с самого начала: их не могло не быть.

Как они уживаются в твоей душе с тем «имплицитным читателем», которому ты пишешь критику?

Возможно, это прозвучит дико, но я все это время непрерывно пашу на одну и ту же «референтную группу». Вообще, проект «Макс Фрай» (а иначе как «проектом» мои околохудловые подвиги не назовешь) задумывался как «слоеный пирог». То есть, согласно первоначальному замыслу, «глупая» молодежь должна была отловить свой нехитрый кайф на «крутой фэнтези»; «умная» молодежь — получить жестокую пародию на «крутую фэнтези» и хорошенько поржать; потенциальные интеллектуалы — найти в тексте «ссылки» на авторов, которых следует прочитать в их возрасте: от Борхеса/Хименеса до Пригова/Кибирова, заинтересоваться и приобщиться; публика, тяготеющая к эзотерическому — найти свою порцию компиляций (иногда глумливых, иногда — проникновенных) из текстов, описывающих разного рода «духовные практики»; некоторые мои ровесники — просто встретить в книжках, которые покупают их дети, «своего в доску» автора и возрадоваться; скучающие дамы бальзаковских лет — влюбиться в героев и читать сериал, чтобы узнать, чем у них там дело кончится; любители разгадывать загадки — получить самый навороченный в своей жизни «ребус»; последовательные постмодернисты — получить текст, на 98% состоящий из непрямого цитирования; некоторые коллеги должны были привыкнуть брезгливо морщиться, услышав мое имя, а потом прочитать «Идеальный роман» и впасть в ступор, с ужасом осознав, что я все же скорее «свой», чем нет — ну и так далее.

Сейчас, когда с момента публикации первой книжки минуло четыре года, я могу честно сказать, что все это (и многое другое) мне в той или иной степени удалось. Поэтому некоторый процент «фраернутых» читателей, которые считывали только самый верхний, примитивный слой текста — неизбежная и не слишком дорогая плата за удовольствие.

Но Фрай-романист и Фрай-критик — одно дискурсивное тело или два разных?

Как видите — это один и тот же «проект». Вообще, роль «критика» (я бы все же предпочел определение «популяризатор») навязана мне стечением целого ряда обстоятельств. В частности, на первом этапе освоения Интернета, будучи скромным невидимым юзером, я подглядывал за своими читателями, тусующимися на «фанских» сайтах и убедился, что процент «умных» читателей Фрая, потенциально готовых следовать (не бездумно, но все же следовать) моим рекомендациям, весьма велик. Было бы глупо бросать дело на полдороги. Когда читатель Фрая, прежде полагавший вершинами литературы Хайнлайна и Шекспира, на моих глазах становится фаном Яркевича и Пригова; когда другой читатель Фрая начинает взахлеб читать Борхеса и Хименеса, третий присаживается на исландские саги, а четвертый вдруг пишет мне: «Сорокин пока для меня слишком сложный автор» вместо прежнего: «это гадость», — моя рука снова тянется к клавиатуре. Вообще, в детстве я втайне мечтал стать Крысоловом из Гамельна.

2. О времени

Почему ты тратишь время на тусовку в Сети, вместо того, чтобы ограничиваться обзорами, рецензиями и проч? (Некоторым, например, некогда).

Мне тоже некогда. Но мне интересно. Я раньше тоже практически не тусовался. Редко-редко появлялся в гестбуках. Не из принципа какого-то, просто не было практически таких реплик, на которые хотелось ответить. Ситуация качественно изменилась, и мне стало интересно. Кроме того, я ведь и «пользу корыстную» извлекаю из этого живого общения, не одно только человеческое удовольствие. Диалог сам по себе — весьма продуктивный формат. Глядишь, с кем-нибудь до офф-лайнового совместного проекта дообщаюсь (а к тому явно идет).

В нынешней Сети есть прецеденты для раскручивания?

Да сколько угодно. Начиная с самих литконкурсов («Улов», «Тенета») и заканчивая отдельными авторами/ресурсами. Я сам индивидуалист, мне приятнее «раскручивать» отдельных авторов, или создателей небольших локальных проектов. Хотя правильнее раскручивать, например, конкурсы и прочие «творческие среды», наверное. Но «одиночки» мне ближе. Год назад я начал своими убогими силами раскручивать сайт« Индоевропейский диктант», который показался мне одной из самых изысканных RUлиNETовских игрушек.

К слову сказать, они — виленские ребята, а у меня есть ощущение, что русскоязычные «новые иностранцы» еще себя покажут в ближайшие пару десятков лет. Левкин — это только начало. В отличие от жителей российских «культурных центров», они твердо знают, что никому со своей писаниной не нужны. Для них это факт, а не продукт личной депрессии. Они с этим фактом живут, зарабатывают на жизнь какими-то другими способами, а на литературе — оттягиваются в полный рост. Пишут процесса ради, «я дерусь, потому что дерусь» — (с) Портос. С другой стороны, так называемый «культурный уровень» у ребят, как правило, высокий, т.е. зануды среди них встречаются, а вот «марьиванны»- как-то нет. Или, по крайней мере, гораздо реже.

Так вот. Год назад на «Индоевропейском диктанте» было три посетителя в день — в среднем. Что плохо, поскольку потенциальных читателей на известной мне территории у них не тысячи, конечно, но добрая сотня имеется. А то и поболе. Что я мог сделать? Понапихал их ссылок, куда только можно, регулярно упоминал в обзорах, пару эссе для «Вестей.Ру» сделал на их материале. Особо хвастаться нечем, но все же их пригласили участвовать в «Улове» (опубликованный там Владимир Коробов, кстати, занял на «Улове» третье место, что круто: там все же сильный состав участников), пригласили номинаторами в Тенета. Вокруг текстов из «Диктанта» довольно много шума, у них появилась какая-то своя аудитория, новые авторы к ним просятся. Типа жизнь началась. Ребята, кстати, даже обновляться стали чаще :) Под влиянием интерактивной Тенетской среды Херука (создатель сайта) еще какую-то игру литературную затевает, я с ним собираюсь «бумажный» проект вместе делать. Пока я работаю в сети, я их буду раскручивать — просто так, потому что мне это нравится. Я пришел, увидел, прикололся, захотел поделиться радостью с «братьями по разуму». Но это все — «раскрутка по любви». Другой я, наверное, органически не способен заниматься.

Как ты думаешь, если в сетевые конкурсы типа «Улова» или «Тенет» (при всех их различиях) привлечь Серьезного Инвестора — станут они более значимыми субъектами литпроцесса, чем, скажем, оффлайновые литературные премии?

Запросто, если кроме инвесторов привлечь еще и грамотных специалистов по манипуляциям общественным мнением. Даже не обязательно ждать, когда в России появится больше пользователей. Зачем? Общественное мнение с удовольствием схряпает телегу, что все серьезные литературные процессы сейчас, дескать, происходят в некоем загадочном «тырынете». Но специалисты должны быть очень грамотные :)

А что, что должны делать грамотные специалисты? И на что они должны воздействовать — на офф-лайновые СМИ? Или куда?

Проблема состоит в том, что найм специалистов тоже требует инвестиций. Не все же такие бесплатные психи, вроде нас с тобой :) Поскольку речь идет о настоящем перевороте в «общественном сознании», воздействовать, как мне кажется, пришлось бы одновременно и на офф-лайновые СМИ и перетягивать на свою сторону так называемых «авторитетов». Вести с каждым индивидуальную работу: кого-то нужно переубедить, а кого-то — просто купить, люди ведь все разные. При этом (что самое смешное), сам факт крупной инвестиции, которая позволила бы выплачивать победителям премии в размере пятерки — десятки килобаксов — это уже было бы полдела. Убеждать стало бы гораздо легче :) Впрочем, все это — рассуждения дилетанта. Если бы был «грамотным специалистом», я бы просто предложил сетевой литературе свои услуги :)

Что бы мы об этом ни думали, но выяснение отношений «сетературы» с «литературой» — печальный факт. В чем причина неистовства «сетераторов», вроде Дана Дорфмана — комплекс неполноценности в отношении «официоза»?

Для меня, кстати, это не такой уж и «факт». Дан Дорфман все же не показатель. Он неистов сам по себе, в силу личного темперамента и личных обстоятельств. Если бы он не имел выхода в Интернет, он бы неистовствовал по какому-нибудь другому поводу. Есть разные сетевые литераторы. Одни спокойно реализуются и в сети и на бумаге. Другие искренне хотят сотрудничать с «бумажными» изданиями. Третьим в силу философского отношения к жизни вообще все побоку. Четвертые действительно комплексуют и «противостоят». Пятые «противостоят» не комплексуя, а в силу каких-то идеологических соображений. Шестые (как я сам), успешно реализовавшись на бумаге, приходят в сеть, под влиянием любопытства и/или стратегических соображений. То есть, все не так уж однозначно.

Но в чем причина неуступчивости офф-лайновых «профессионалов»? Нет ли тут встречной ревности?

Мне кажется, что многие хомо сапиенсы — ленивы и нелюбопытны (я знаю нескольких господ, отрицающих наличие в сети качественной литературы просто по той причине, что у них нет денег на подключение к Интернету, или они просто не умеют пользоваться компьютером). Боятся конкуренции, не понимая, что до момента раздачи очередной премии конкуренции в литературе быть не может: работая на себя, каждый работает и на остальных, воспитывая аудиторию и внося свой вклад в создание так называемой «среды». Ревниво относятся к тем, кто придет «после них» и вообще ко всем, кто «придет», склонны переоценивать негативный опыт: зашел в сеть, прочитал какую-то фигню, сделал вывод «все такие» и ушел.

И пока таких господ большинство — качественной литературы в сети нет. В феноменологическом смысле :) И чисто в практическом — пока о литературе в Сети не знают, её там нет.

Теоретически да. Но на практике все ведь сложнее немного. Нет описанной тобой девственной прерии. Меньшинство «господ» все-таки приходит в сеть. И о литературе в сети все же что-то знают. Так что «диффузия» происходит понемногу. Другое дело, что это быстро не случится. Ну так быстро только кошки родятся.

При этом я вовсе не сторонник идеи жесткого противостояния он-лайна и офф-лайна. Это просто разные форматы. Разные методы подачи текста. Разные способы его восприятия. Мне кажется, что один формат прекрасно дополняет другой, один тип сознания прекрасно сочетается с другим. Работа в обоих форматах — лишь способ более полно реализоваться, вот и все. А «антагонизм» сетевой и «бумажной» литературы (если о таковом действительно можно говорить) — следствие некоторой ущербности человеческой природы. Человеку необходимо с кем-то бороться. Нужен« образ врага» — обычно хватаются за первый попавшийся образ. А тут так удобно, такая милая дуальность: «сеть — бумага». Но я — дальневосточный такой эфиоп, мне категориями «инь-ян» проще оперировать :)

Вообще, если вообразить себе массу лирунета и массу оффлайна — что будет перспективнее а) сугубо эстетически б) с точки зрения информационных-интеллектуальных-финансовых вложений?

Честно? А черт его знает. Теоретически-то говоря, я сам бумажные книжки читать люблю. Но бОльшую часть своего времени читаю с экрана. И пишу для экрана. Наверное как раз потому, что «перспективнее-актуальнее». Теоретически считаю вложения всеть не слишком перспективными, а самый дорогой ресурс — себя любимого — вкладываю именно в сеть. Наверное я потому так и влип в сетевые игры, что разум подсказывает мне: «это безнадежно», а руки тянутся к «ярлыку для соединения 1», поскольку там — интересно. Впрочем, у меня это уже своего рода стиль жизни: всемои проекты, которые поначалу казались совершенно бесперспективными и делались только потому что «интересно», в конечном итоге и стали успешными. А немногочисленные попытки быть «разумным» и «расчетливым» заканчивались ничем.

Какой смысл ты вкладываешь в такие определения литературы как «профессиональная» и «непрофессиональная»?

Я не пользуюсь этим определением. Потому что — кого называть профессионалом? Того, кто живет только на гонорары за писанину? Фигня: это скорее вопрос удачливости: «устроился» — «не устроился». Того, кто получил специальное образование? Опять же фигня: среди интересных литераторов филологов — нефилологов примерно поровну. Того, кто активно публикуется? Трижды фигня. Простой пример: один из лучших (на мой взгляд, конечно) авторов, пишущих по-русски, Олег Постнов на сегодняшний день имеет одну книжку, изданную его друзьями в Новосибирске. Я вот уже год как пытаюсь пробить публикацию его романа «Страх». Если к концу этого года книжка все же выйдет, я напьюсь от удивления. Того, кто положительно оценен «авторитетами»? Опять же, фигня: это вопрос затусованности, личного обаяния и, увы, нередко это еще и вопрос правильного размещения авторской тушки в пространстве. Понятно, что Москва — более удачное место, чем пресловутый Урюпинск (по крайней мере, до тех пор, пока Урюпинск не будет включен в какую-нибудь спецпрограмму).Поэтому когда речь идет об оценке худла, вместо «профессионально» я предпочитаю говорить «качественно».

Что думаешь по поводу высказывания: «Дурное владение языком — вот что привносит в текст элемент свежести. Это явление, совершенно чуждое, и даже враждебное профессионализму»?

Я тут все же неоригинален и полагаю, что для того, чтобы красиво имитировать неумение кататься на коньках, надо быть высококлассным фигуристом. Мне неинтересно смотреть, как падает и ушибается новичок. Это скучно и однообразно. Пусть лучше мастер, набивший руку, имитирует «дурное владение языком», такие игрушки я могу только приветствовать.

Надо ли уже на этапе номинации «чистить» Тенёта от графоманов, повысит ли это статус конкурса?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, следует понять, что является приоритетом для организаторов конкурса. Если они хотят иметь «народное шоу», чистить конкурс от графоманов не следует. Это даже вредно, поскольку «народное шоу» должно быть ориентировано на некую сетевую «марьиванну», а марьиванне приятно иметь такой конкурс, на который можно прислать стишки, написанные к сорокалетию любимого мужа, или в приступе праведного гнева после прочтения желтогазетной статьи о заработках столичных путан; а потом ей желательно убедиться, что все остальные участники пишут в точности как она, и вообще, простые, понятные и милые люди.

Если же организаторы конкурса хотят позиционироваться в качестве участников пресловутого литературного процесса и кусать черствый пирог социализации именно с этой стороны, конкурс надо очень жестко чистить от графоманов, причем именно на этапе номинирования. Потому что даже если у них, скажем, в рассказах победят приятные во всех отношениях Солоух с Коробовым, им скажут, что победа «достойных» — это типа заслуга жюри, а организаторам следует пойти и постоять в углу, краснея от стыда за прочих участников. Это будет несправедливо, но так будет, потому что такова человеческая природа: мы — хищники, мы друг друга кушаем на завтрак.

Если неприятность можно предотвратить, ее лучше предотвратить, правда? При этом я уверен, что единственный способ отсеять графоманов — это грамотная работа с составом номинаторов. Нужно приглашать только тех, кто публикует качественные тексты (в надежде, что номинировать они будут не менее качественные). Причем за судьбу так называемых «спорных» текстов я совершенно спокоен: когда речь идет о качественном тексте, всегда найдется номинатор, литературная политика которого позволит ему с удовольствием взять на себя ответственность за этот текст.

Ну, положим, в «Улове», стремясь ровно к тому же самому (качественному отбору номинаторов), слегка перегнули палку: не учли такую простую вещь, что люди обидчивы, самолюбивы и не любят, когда их оценивают, предварительно не спросив разрешения. Я сам провел несколько эпистолярных психотерапевтических сеансов с «пострадавшими», причем обычно обижались не на саму оценку (ее практически все признавали справедливой), а на сам факт оценивания: «нас посчитали». Однако как член жюри «Улова» я вынужден признать: я там душой отдохнул. На 35 рассказов — всего один откровенно графоманский + еще пяток, которые показались мне очень слабыми. То есть, всего одна седьмая от общего числа — фуфло; остальное же, в той или иной степени, вполне приемлемо. При этом добрый десяток из этих тридцати пяти работ — можно сказать, шедевры. То есть, суровый отбор номинаторов — это верная политика. Возможно, следует идти этим путем, но не публиковать рейтинги, а общаться с каждым «избранным» индивидуально: дескать, «у вас очень интересный ресурс, и мы были бы рады» — и так далее. Было бы желание.

Кстати, я тут недавно имел поучительный опыт общения с Лёней Делицыным, и у меня сложилось впечатление, что против Марь Иванн он, в принципе, ничего не имеет. Он склонен воспринимать свое детище с абстрактно-гуманистических позиций. Потому что литература, дескать, — такое же важное дело, как плетение макраме.

Вот пока он его так воспринимает, у Тенет и не будет серьезных инвесторов. Все остальное: любовь, ненависть, благодарность, обиды, добрая и дурная слава, внимание одних кругов и бойкот со стороны других — будет. А крупных инвесторов не будет. Потому что желающие инвестировать в «марьиванну» могут просто пойти и инвестировать в какое-нибудь очередное «Поле чудес»: это эффективнее. Тенета — это не богадельня. Дурдом, Вавилонская башня, хаос первобытный, шоу-лаборатория — да, но не богадельня. Потому что в богадельне Коробову-Солоуху-Фридман-Хоксеру-Толкачеву (список можно продолжить) делать нечего. А они — в Тенетах, и выглядят там куда органичнее, чем многочисленные «марьиванны».

Отсюда вопрос: на что тратиться спонсору (а речь пока, скорее, должна идти о спонсоре, а не об инвесторе) — на благотворительность или на литературу с большой Б?

Только на литературу. «Благотворительность» — вообще занятие сомнительное. Есть такая общеизвестная притча: глупый богач подал нищему рыбаку кусок хлеба, а умный богач подарил ему удочку. Я полагаю, что тратиться следует только на «удочки».

Возможно ли, по-твоему, качественное письмо, изначально ориентированное на интернетовскую публику, на публикацию в Сети?

Можно и нужно :) Я вообще очень просто к этому отношусь: сеть — это такой способ быстрой и незатратной публикации, которого я типа давно ждал, не зная даже, чего именно жду. Я в юности делал книжки-самоделки: один текст — одна книжка. Некоторые из них, положим, и предназначались специально для такого формата, но далеко не все. Сейчас я бы просто выкладывал их в сеть — и все. Что до «интернетовской публики» — она, как и любая публика, разная очень. Некоему гипотетическому «большинству» качественные тексты на фигне нужны — ни в сети, ни на бумаге. Но меня не интересует это «большинство». Оно меня раздражает, но я готов его не замечать, если оно не будет слишком активно мельтешить перед глазами.

Существует ли для тебя понятие «сетевой автор»?

Скорее да, чем нет. Могу даже условно (очень условно!) обозначить несколько типов: «обозреватели», «гипертекстовики», «виртуальные двойники», «непризнанные гении» и прочие (авторы разного некачественного худла, которые не интересны, о них я говорить не буду).

«Обозреватели» не обязательно пишут обзоры, но они связаны с сетевым контекстом, регулярно публикуются в сети, ведут свои проекты, или активно участвуют в чужих. Им свойственны высокая интенсивность, скорость, динамика, плюс необходимость постоянно прогрессировать/меняться, поскольку стабильность в сети тождественна деградации, и вообще быстро приедается всем: и автору, и его читателям.

«Гипертекстовики» (которых до сих пор очень мало) действительно используют некоторые технические возможности Интернета и создают тексты, которые невозможно полноценно воспроизвести в бумажном формате.

«Виртуальные двойники» — это авторы, имеющие возможность реализации вне интернета; они приходят в сеть для того, чтобы делать там то, что они по тем или иным причинам не могут (не хотят) делать на бумаге. Часто сетевой облик такого автора разительно отличается от его «бумажного» облика.

«Непризнанные гении» — это как раз авторы качественных (так называемых «некоммерческих», иногда «радикальных») текстов, которые просто используют сеть как возможность опубликоваться. Уверен, что я далеко не всех «классифицировал», однако для начала достаточно.

Если в Сеть придут деньги, о которых мы тут жадно говорили, сократится ли количество свободы у автора?

Смотря у какого автора. Это очень индивидуально. Вообще, любой разговор о «свободе» — это скорее разговор о внутренних, частных, интимных, чем о внешних обстоятельствах. Уверен, что уже сегодня в сети есть авторы, которые активно страдают от «недостатка свободы» за те маленькие деньги, которые на сегодняшний день в сети имеются. И если когда-нибудь в сети будут крутиться огромные капиталы, обязательно останутся авторы, ощущающие себя абсолютно свободными.

Теоретически я понимаю закономерность вопроса; на практике мне довольно трудно искренне считать это проблемой. Когда я пишу, я твердо знаю две вещи: во-первых, я никому не нужен; во-вторых, никто не нужен мне (это если по большому счету, по мелкому-то все всем как бы «нужны»). Памятуя об этом, я пишу только ради самого процесса. Поэтому я чувствую себя одинаково свободно, когда совершенно бесплатно пишу свои обзоры и комментарии для Информационного Агентства «Культура» и когда пишу тексты, за которые мне платят. Никто никогда не заставит писать меня то, чего я писать не хочу и не буду. Причем для меня существует только один критерий: «интересно» — «неинтересно», я в этом смысле совершенно «аморален». То есть мне можно навязать «заказ» — если меня убедить, что это интересная тема. Или если я сам в этом заранее уверен. А когда мне нужно много денег, я работаю менеджером, или еще кем-нибудь в таком роде. Если вдруг потеряю эти возможности заработка, пойду книжками торговать, или барменом каким: у меня в этой сфере талант имеется, я обаятельный. Впрочем, у каждого свой рецепт «свободы».

Ага. Макс, извини за будущее название твоего интервью — ничего не могу поделать с диктатом жанра. Мы тут сейчас как бы журналистикой занимались, а пафос журналистики зиждется на передергивании.

Вялые варианты

Авторы

Сборники