Здравствуй, дорогая Литература

Здравствуй, дорогая Литература.

Решился написать тебе это письмо, потому что очень давно тебя не видел и сильно соскучился. Иногда, правда, появляются какие-то новые, рядящиеся под тебя, молодые особы… В первый момент я даже принимаю их за тебя… Прости. Это лишь от большой любви к тебе… Я не забыл, как ты выглядишь, но я слишком хочу снова видеть тебя, а потому ты мерещишься мне в любой симпатичной девчонке в похожей на твою одёжке.

Но стоит мне посмотреть на любую из них ближе — и меня настигает сокрушительное разочарование… Да. Ни одна из них не лучше тебя и даже подошв твоих недостойна… Милая моя! Господь, Которого Нет, — вот незримый и несуществующий свидетель моей любви к тебе… Ты, помнится, называла его Чтецом, которого ты не заметила на небе, а ещё — Хроно… Он не видел, как я корчусь в желаниях и в мыслях моих о тебе… как я мастурбирую на твои старые снимки, милая, которым ты давала такие запоминающиеся названия… Но, знаешь… когда снимки всё меньше и меньше ассоциируются с живым телом, а будят лишь воспоминания, становящиеся постепенно отделёнными от ритуала мифами, сказками, мёртвыми текстами мёртвого языка, на такие снимки всё реже встаёт. Да, солнце моё. Да. Через определённое время от тех снимков, которые использовал чаще всего, начинает даже подташнивать… Прости, но ты сама, помню, просила быть с тобой откровенным. От снимков, запечатлевших образы, которым ты давала имена Булгаков, Экзюпери, Лев Толстой, Гессе, Толкин, Брэдбери, Северянин уже давно неудержимо тянет блевать — настолько они приелись и настопиздили… Вот… От некоторых (Соснора, Светлов, Бальзак, Сартр) блевать не тянет, даже не тошнит, но взглянешь на них — и становится скучно-скучно, хотя, бывает, и вспомнишь с печальной улыбкой, какие бури эмоций кипели, когда мы общались в пору снятия с тебя этих образов…

Есть у меня и откровенно неудачные твои образы (Ахматова, Бродский, поздний Майкл Муркок). Помнишь, солнце моё, я предлагал сразу выбросить их на помойку, а ты из непонятной садомазохистской жалости отказалась? Я их тоже ещё храню — только из уважения и любви к тебе — и пытаюсь иногда понять, что же такого ты в них нашла… Нет, ну дрянь ведь, разве нет? Совершеннейшая бездарная дрянь… Ты была далеко не в лучшей физической и умственной форме, когда позировала для этих дурацких снимков…

Есть безусловная классика. Там, где ты Пушкин, Тургенев, Строчков, Луговской, Расин, Еврипид, Кортасар, Маркес, Гомер, Борхес или Курт Воннегут, ты великолепна, неподражаема, божественна! Я любуюсь этими снимками, я вглядываюсь в каждое пятно на них, в каждую тень или домысливаемую скрытыю линию. Ты богиня, Литература!.. Но, как я уже говорил, старые снимки восхищают но не возбуждают и не успокаивают: нет в них уже ни тепла, ни холода, — свет один. Ну, и там… тень.

А, знаешь, ведь мне даже не обязательно нужно ебаться с тобой — нет! — это было бы здорово, классно, но я был бы счастлив и просто ощущать вблизи себя тепло твоего тела, твоё движение, твою мысль, твой смех, твою замкнутость, твои глотательные движения, запах твоего пота, голос…

Но тебя нет.

Всякие полоумные идиоты, которые тебя никогда и издали-то не видели, пытаются время от времени выдавать за тебя каких-то безликих бесцветных амёб и публично восхищаются ими громче, чем я когда-либо восхищался тобой, Богиня, и твоими совершенными сёстрами. Некоторые из этих амёб заразны и серьёзно поражают особо примитивные мозги. Не так давно среди приматов была серьёзная эпидемия простейшего микроорганизма «Веллер». Потом он мутировал, новая разновидность называется «Акунин». Есть пара разновидностей ещё мельче: «Лукьяненко» и «ван Зайчик». Понятно, что никто из людей даже в качестве дурной глупой шутки и полусловом не намекнёт, что эти примитивные недосущества имеют хоть какое-то отношение к тебе, но ты же знаешь, сколько приматов голословно причисляет себя к людям и выдаёт свои суждения за человеческие…

Бывают промахи и у меня. Да. Когда я впервые увидел молодую особу, именуемую В. Сорокин, я узнал в ней тебя, моя любовь, моя Литература, но стоило чуть присмотреться, и я понял, что это какой-то механический манекен, которого мастер обучил отлично копировать несколько твоих движений, но этот органчик уже задолбал одинаковостью, неоригинальностью… Некоторым хватает кукол. Я не могу любить куклу. По меньшей мере — долго не могу.

Присматриваюсь к снимку «В. Пелевин». Ты это или не ты? Какая-то ты тут… угловатая, что ли?.. Но обаяние… «Ника» — точно ты. И «День бульдозериста», конечно же, ты. Хотя и… А вот остальное… Фэйки какие-то… Где голова твоя, где пизда, где пяточка… Фоторобот, блин… Или тридэшная графика…

Вот, Кирилл присылал твой образ — «Черёмуховые холода» называется. Тут и вовсе — мочка уха из-за массивной стены выглядывает. Мочка — твоя. Стена — глухая и неуместная совершенно. Ощущение невовремя нажатого спуска — когда объект съёмки ещё не вошёл в кадр.

Скрытная ты стала, любимая… Странная… Будто прячешься от кого-то. Вернись ко мне, а? Пожалуйста. Мне без тебя очень плохо.

Вечно и навсегда твой

Денис.

Яцутко увача

Авторы

Сборники