Пока обед не съеден без остатка
Под стаканок, покуда не остыл,
Чужому может сделаться несладко,
Да и родной не очень сердцу мил.
Но стоит только вытереть салфеткой
Сметану с губ, да пот с семи пядей —
И сердце тает мятною конфеткой,
И любишь их так искренне, блядей.
К медведю заяц сверзился в берлогу.
Лежит ни жив, ни мертв — ушиб висок.
Косит во тьму в смятеньи и тревоге,
Так и пролез бы в щели меж досок.
Ну, а медведь на пасеке удачно
Нехитрый бизнес с медом провернул:
Семь ульев задней лапой расхуячил,
Его наелся, съебся и уснул.
И вот — косой. Его за уши Миша
Поднес поближе, тешится над ним:
«Косой, зачем пожаловал, дружище!
Cто световых, ты понимаешь, зим!
Случайно? Ладно, дуй к своей зайчихе…»
Да к выходу поднял косого, нах
И заяц так бежать пустился лихо,
Что птицы зашушукались в ветвях.
И как-то раз, уж времени немало
Прошло бездарно, впусте, кое-как,
С веселья новогоднего усталый
Косой, петляя, движется. Хуяк!
Опять в берлогу. «Миша, падло, спишь ли?
Вставай, смотри — шампанское искрит!»
Разбуженный, привстал голодный миша,
И нехороший свет в глазах горит.
Мы пощадим чувствительных эстетов,
Подробности пусть скроет темнота.
…Косой не слышит, зрение задето,
Не держит сфинктер, насморк, хромота…
Когда к начальству со идеей новой
Стучаться в дверь ты задираешь перст,
Подумай крепко — был ли он в столовой?
А может, не был? Или только ест?
