Чайная церемония

Здравствуйте. Я давно не была на Обсервере. Ну совсем не заглядывала. А вот тут загянула. Хочу предложить вот такую хрень. То есть все вы знаете, что я не писатель, я, как сказал вошь Пирогов, какая-то там душа, а то еще какой-то хуй. Поэтому не расценивайте этот текст как попытку «писать.» Просто веду один проект в Бювании, в общем-то хреновый. Ко мне туда обратился праотец бюванских дизайнеров с просьбой замочить его творческую группу в рамках проходящей на сайте акции. Ну я и замочила. Мне самой просто очень нравится то, что вышло. Правда, публика сказала, что ни хуя не понятно. Но так всегда. Просто еще после этого выпуска Азарову позвонили с телевидения, и он впечатлился. А я тоже рада.

А вот и мочилово.

— Кто сегодня будет чай заваривать?
— А на сегодня чаю нету! — кто-то отдернул шторы и комната осветилась, раскрывая свое содержимое: низенький столик с пиалами, ковер на полу, а на ковре множество мягких подушечек, думочек, пуфиков, и четверо человек, каждый в удобной для него позе среди разнообразия мягких мелочей. Вразнобой поднесли руки к глазам: кто-то быстро, почти синхронно с движением шторы, резко наморщившись, кто-то замедленно и вальяжно с томным недовольством на лице, с излишне снисходительным взглядом. Пятый у окна все еще держал штору в руке и ждал реакции. Все были в белых майках с бледно-серыми надписями.

— А на завтра? — поинтересовался тот, что лежал, подложив под живот подушку и уперевшись ладонями в щеки, вдавливая их с такой силой, что казалось, отними он их, вместо щек остануться две глубокие вмятины по форме кистей. Надпись на майке через видоискатель камеры было сложно разобрать, однако было видно, что оба слова начинаются с буквы «к». Однако логики в этом не было никакой — буквы, которыми слова заканчивались, явно были не «к». Но более подробно разобрать мне не удалось.

— Вот если бы ты спросил, есть ли у нас чай на вчера, я бы сказал с полной уверенностью, что да, есть, потому что точно помню, что мы его пили. А ты помнишь, Болек и Лелик?
— Во-первых нет, потому что мне это незачем, а во-вторых не называй меня Болек и Лелек одновременно. Ты помнишь, что случилось вчера с кобзонами? Я-то помню, потому что мне есть зачем это помнить, и тебя прошу поднапрячься. Ага? Убили их, задушили дешевым собачьим поводком, может даже из дермантина, а мне еще надо до вечера дожить. Все это потому, что нефиг двойное имя носить, если не двойной агент. Не надо меня так называть. Либо Лелик, либо Болек.
— Ладно, конечно. Важно, что на вчера чай у нас есть, совершенно не важно, что с ним будет завтра, а важнее всего, что мы будем пить сегодня? — Все подозрительно и с одинаковым нехорошим предчувствием переглянулись. — Да! Кто пойдет за чаем?

Молодой человек со странным женским именем Баба Рика на майке поднял к верху палец и сказал:
— Можно вопрос?
— Пожалуйста, пожалуйста, — буквы на майке стоявшего у окна заколыхались, повторяя его молниеносно принятую позу внимания и доброжелательности.
— Возможно ли решить эту проблему, вытягивая жребий? Подсознательно я абсолютно убежден, что ни один из здесь присутствующих не пойдет за чаем по доброй воле, более того, будет всячески противостоять попыткам принять окончательное решение в пользу его кандидатуры, выдвигая все новые и новые аргументы против его экспедиции за чаем. А поскольку шансы у всех равноценны, то нет очевидного претендента на замещение поста Главного Ходильщика За Чаем на сегодняшний день. Мы быстро зайдем в тупик в наших спорах. Так пускай же слепой случай решит, кому надлежит исполнить эту миссию.
— Недурно, недурно, — пробормотал У Окна, перебирая буквы «а» на своей майке.
Хлопнула входная дверь, в комнате возник работник, с волосами перехваченными поперк лба кожаной тесьмой, молча подбежал к У Окна, ловко ухватил за одну из букв «а», и с буквой «а» в руке метнулся обратно к двери. У Окна принялся рассматривать пострадавшую майку, а затем завершил процесс рассматривания размещением на месте старой буквы «а» новой из пачки букв «а» в кармане джинсов.

— Опять ему букв не хватило. Бегает по этажам и подбирает недостающие. Ну, когда уже он научится свои буквы делать! Если не весь алфавит сразу, то хотя бы по частям, постепенно. Вот и были бы у него свои буквы, а то вот кирилицу использует, а она ведь не его. Да и не наша, пожалуй. Итак, будем тянуть жребий? Я думаю, это выход из положения.
Лелик произвел акт смеха, исполненный сарказма.
— Ну, вытянет, а кто ж его заставит? Если совесть сама не заставит, так разве словами возможно? Силой? Сила не привлекательна с точки зрения создаваемой ею сложности задачи. Мы вчетвером, конечно, способны вытолкать пятого из комнаты, но где гарантия, что он пойдет в магазин, а не останется за дверью? А если мы потащим его силой до магазина, то где же смысл в жребии? Мы все придем в магазин.
— Значит только совесть?
— Только.
— Что ж, будем искать методы влияния на совесть. Есть предложения?

Подняв голову от книги, молчавший до этого момента В. Влеченя в ярко-желтой майке сообщил свое мнение:
— ..о том, что подобный фактор давления на совесть должен носить удивительно сильный характер. Например, за невыполнение миссии ему грозит смерть. Но поскольку мы пришли к соглашению, что насилие недопустимо, мы не можем прибегнуть к этой мере. Остается только одно — самоубийство. Однако жестоко заставлять человека совершать самоубийство. Это тянет на статью. Вот и все.
— Как все? — перевернулся на другой бок тот, что с буквами «к» в начале, — Ничего не все. Ведь если мы не можем заставить его совершить самоубийство, то вполне можем сделать это сами в случае невыполнения им миссии. Чтобы избежать четверного пожизненного срока мук совести, он сходит за чаем.
— Однако более верным будет следующий вариант, — У Окна улыбнулся и потер щеку, чтобы скрыть радостное эвристическое возбуждение, — мы по очереди тянем жребий и тот, кто вытягивает красный листок совершает самоубийство, а тот, кто черный, идет за чаем. Красных листков будет четыре, а черный всего лишь один.

Повисла пауза.
— Так для кого же он принесет чай?
— Это не важно. Нам важно, чтобы он принес его, потому что пить ему чай надо. А если все мертвы, то, кто же кроме него принесет ему чай? Логично? Совершив самоубийство в начале, а не в конце, когда зло уже сделано и неправимо: чай не принесен, мы тем самым закрываем дорогу злу.
— Хорошая идея. Я люблю, когда морально, — Баба Рика поднялся на ноги и, пошарив, в груде бумаги в углу комнаты, извлек необходимые кусочки бумаги. Рассевшись в кружок на полу, приступили.
Баба Рика, получив красный листок, сказал:
— Ну, я пошел, — открыл окно и сделал шаг.
В. Влеченя минуту-другую рассматривал красный бумажный лоскутик у себя на ладони, потом обратился к «буквам "к» в начале":
— Не поможешь?

Они прошествовали в ванную. Через несколько минут плеска и булькания, «буквы "к» в начале" вернулся, вытирая мокрые по локоть руки полотенцем. Аккуратно расправив его на подоконнике для просушки, он с досадой оглянулся:
— А как здесь вешаться? Ни стула даже элементарного, ничего кроме мыла.
Посовещавшись решили заменить повешение кровопусканием. «Буквы "к» в начале" опять ушел в ванную и больше не вернулся.
Болек извлек из потайного кармана ампулу.
— Одна всего лишь. Если бы я был двойным агентом, мне бы две полагалось, а так одна. Но и этого хватит.
Он закинул ампулу в рот, подмигнул У Окна и раздавил ее зубами. Дернулся, схватился за горло и рухнул на пол. У Окна стоял над ним, затем повернулся к стене и спросил меня:
— Ты все записывал?
— Как всегда. Как любой порядочный домовой я записываю все, что делается в квартире. Разумеется, то, что в пределах видимости объектива.
— Ну, молодец, молодец, хороший домовой.. А ты мне дверь потом открой. Я за чаем. Как всегда самое трудное.

Пока У Окна не было, я выбрался из-за картины и на скорую руку протер запотевшее стекло объектива: из ванны валил пар. Чтобы объектив не запотевал дальше, пришлось сходить и выключить воду, потому что просить об этом В. Влеченю или «буквы "к» в начале" было бесполезно. Открыл дверь У Окну и шмыгнул вновь между картиной и стеной. У Окна оставил принесенный им чай завариваться, а сам походил по квартире и, пособирав трупы, рассадил друзей вокруг столика при помощи подушек. Чай, ароматный и бодрящий, в тонкостенных пиалках стоял перед ними. Обладатель множества букв «а» по очереди подносил к их губам пиалки, приговаривая:
— Не правда ли, ничто так не помогает проснуться как чашка крепкого чая?
После чайной церемонии он снял со стены мою картину, выколупал меня из моей выемки стены вместе с камерой и выставил на лестничную клетку, на прощание сказав:
— Через месяц или полтора принесешь пленку в бюванскую полицию. Чтобы не было вопросов. То есть, чтобы не окрывали дело об убийстве. А до тех пор, сгинь куда-нибудь и сюда не возвращайся. Перед тем, как решишь, что уже пора в полицию, приди сюда и окликни меня. Если я не отвечу, смело можешь идти.
Дверь захлопнулась, лястнули замки, ключ я нашел под окном.

Мы окружены

Авторы

Сборники