Рукопись, найденная в жопе Скляровой

…Решающим звеном в его становлении было раннее половое созревание. Доставшийся, конечно, не от папы ген много поломал честолюбивые астаротские планы на великое будущее сына, который уже виделся папе в свите Гайдара, а в недалеком будущем, кончено — -

Когда играл в обоссанном армянскими детьми дворе их дома, вдруг увидел мальчика его лет пяти, стыдливо обнимающего деревянное изваяние совы с оторваным крылом и пририсованными частями, обычно в слегка отломанном виде дополняющими классические греческие скульптуры, изображающие греческих гомиков — кто с ядром, кто с диском, а некоторые даже в колесницах (никому ведь невдомек, что в колеснице спрятан хорошенький кудрявый мальчик, сосущий атлету хуй и яйца) и вот этот татарский мальчик оторвался от совы и, ласково взглянув на Сережинга, все еще возбужденного увиденным новым краном в соседнем дворе, предложил ему пойти поебаться.

Сергей не знал тогда такого слова, но о самом понятии у него уже были хоть и смутные, но весьма захватывающие представления. Ведь давно не секрет, что и грудные дети дрочат в своих кроватках, бессознательно сжимая член пухленькими розовыми ножками, и когда мальчик, радостно удивленный таким незнанием, в меру своего русского языка объяснил сопляку, что значит это чудесное слово, от которого в одно мгновение спирает в груди дыхание: это очень просто, сначала тебе писькой в жопу, а потом ты мне и очень будет приятно, но в тупик были поставлены поиском удобного для этого таинственного действа места, каким-то парадоксальным путем тупой бездарь Сережинг вдруг понял, что делать это лучше в уединении и маме с папой рассказывать о таком не надо.

Место нашли быстро, в каменном сортире за домом, где ядрено пахло говном и саками и красиво ползали по потолку клопы. Пристроились за кирпичной, испачканной какашками, стенкой и вдоволь наебались. Конечно, это преувилеичение, ни о каком оргазме никто из них тогда еще и подсознательно не догадывался, просто целомудренно и красиво постояли минут шесть или восемь со спущенными шортиками, послушно по очереди засунув свои так странно окрепшие, словно молодые огурцы, писюны в попы, а потом пошли на мусорку поджигать ящики из-под картошки найденными в сортире же спичками.

Жопу Альберта он уже почти не помнит. Помнит только, что была она слегка обкакана, но это не мешало гомункулусу, и тот факт, что чаще всего он оказывался лицом к стенке, лишь подтверждал ненапрасность Оленькиных услилий в еженедельном его задницы чистом подмывании. Через неделю он изменил Альберту с сыном подруги матери Артемом, с удивлением узнав, что, их общая с Альбертом тайна, оказывается, никакая не тайна и у других мальчиков есть такая же розовая, остро пахнущая, от запаха которой сладко кружится голова, дырочка между столь правильно красивыми нежными полукружиями. Так он стал постигать красоту человеческого тела, которой поклонялись многие столь любимые астаротом мастера (и, по слухам, даже сам прототип, который тоже любил голых с волосатыми лобками молодух тайком рисовать).

Когда мамы надолго удалились на кухню попиздеть, Сережа с Артеммом уединились в спальне и, неплотно прикрыв дверь (на ней какая-то юбка висела), пробрались за кроватку и там впервые попробовали это лежа. Артем оказался внизу, сам снял с себя коричневые шерстяные шортики, обнажая жопу, она была самая красивая у него из всех, что он запомнил, может, только потому, что тогда он впервые почувствовал, как мгновенно каменеет столбом хуй, и начинает с шумом толчками стучать в висках кровь, и ноздри насквозь пропитываются этим восхитительным пряным запахом, от которого хуй крепнет еще больше, так что начинает нудно, словно зуб, болеть фиолетовым налитая залупа, и из до боли сузившегося отверстия неудержимым потоком струятся кристально чистые жидкие капельки.

Не просунул, даже и не упер в знакомую ямку, потому что было страшно, что войдет кто-то из-за юбки в неплотно закрытую дверь, оттого вслед за психическим оргазмом возбуждение быстро улеглось и друзья пошли в детскую играть новеньким пластмассовым наганом с моторчиком и лампочкой внутри, и Сергей этому нагану ствол отломал.

У Рината жопа была круглая и розовая, как анус, и связь продлилась долго, даже целовали друг друга в жопы, спрятавшись в высоких стеблях кукурузы под жадным взглядом какого-то туркмена с первого этажа, который, теряя слюни, быстро дрочил — так, что мелькал сильный, откормленный урюком кулак. Танцевали возле разведенного в гаражах костра голые, пробовали сосать друг другу хуи, но не понравилось — кислые, потому просто брали их в рот и недолго держали, брезгливо прижав язык между зубов, а однажды после длительной ссоры помирились в детском садике, потому что от жары наш гений вдруг воспылал и под предлогом новоизобретенной позы заманил Ринчика в дальний угол и там выебал — угадайте куда, в пять-то лет — в ухо.

Через два года белобрысенький Саша, которому год остался до школы, нашего семилетнего гения неприятно удивил своей капризностью, а может, причиной тому были послеоргазменные откаты, потому что однажды сам предложил пойти в знакомые кусты конопли за глубокой траншеей, отделявшей от городка пустырь, но у Сергея самого был откат после усиленной дрочни над найденной в маминой сумочке фотографией ее сестры, снятой когда она в три года ела борщик и к последующему горчайшему сожалению это предложение сам же и отклонил, сославшись на то, что всю заветную полянку мстительно обосрал поносом.

А когда только познакомились на полянке той, проебались несколько часов, уже очень опытно и вполне осознанно, спустив джинсовые по последней моде шорты до пыльных и покусанных комарами лодыжек, становясь на колени раком, чтобы зад оттопырился и раскрылся, словно цветок, и всовывая залупы неглубоко в розовые чистые дырочки. Страстно придерживали друг друга за ягодицы — впервые понял их значение, научился гладить руками и сильно надавливать членом; удовольствие было столь сильным, что хотелось запрокинуть голову и закричать: «Господи, пусть это продлится вечность», — хотелось ебать, ебать и ебать всю ночь. Потом писька нестерпимо болела и яйца, казалось, кто-то больно и длинно сосал, кто-то злой и неприятный, словно Жека Скляров. Жопа у Саши была хорошая, почти всегда чистая и особенно почему-то приятно было, что он блондин.

Слава был дурак, и с ним получилось только раз, в какой-то воронке на пустыре. Немного поебал его в жопу, в узкую полоску от спущенных штанов, расстегнутых на две пуговки. Ничего с этим мудаком не получилось, предлагал ему даже пососать хуй, но тот пугливо отказался, и весь хуй у него был в маленьких жировичках, как в пупырышках, сосать его не больно-то хотелось. То, что Слава был неудачник и его жопа не запомнилась совершенно, оправданно доказывало то, что когда с пацанами курили в жухлой траве краденые сигареты, ему окурком прижгли кончик залупы.

Тезка Сергей, с которым познакомился параллельно, но в другом месте, даже в другом городе, был намного его, уже третьеклассника, младше, но самый из всех развратный: как и Альберт, очень давно в своей маленькой жизни все познавший, не стеснялся даже знакомой девочке Аглае показывать голую жопу. Ебать его было неудобно, так как он был маленький и приходилось неприятно стоять на полусогнутых ногах, сам же он ебаться очень любил, но ебал неприятно, неглубоко, и хуишка у него был маленький, и он не втыкал его или, там, вгонял на манер сваи, а как-то раскачивался из стороны в сторону. Запомнилось, что жопа у него однажды была сильно запачкана говном, так как подтираться он то ли не любил, то ли не умел, но на безрыбье и рак рыба, потому было немного жалко, когда этот неудачливый ебарь в размере семи лет грохнулся с балкона четвертого этажа, светлая ему память.

У Дениса была некрасивая плоская задница и какие-то по-бабьи длинные голенастые ноги, но это было в пятом классе, уже взрослые. Никого больше не знал в этом городе, и это был уже настоящий секс. Начинали медленно и пугливо, хотя было ясно, что к этому идет, стеснялись ужасно, каждый боялся предложить первым, хоть воздух уже был пропитан, и как всегда сначала поебались чисто символично, таинственным способом «хуй в хуй», потом расколол его первым стать раком и попробовать для начала совсем немножко в жопу, а если не понравится, то сразу прекратить, и торжественно поклявшись после экзекуции благодарно подставить собственную аппетитную, как уже успел не раз посмотреть в зеркало, сраку.

Понравилось, куда там, проебались весь день до самого вечера, когда уже должна была прийти с разгрузки вагонов Оленька, на стареньком красного цвета диване-кровати, страшно скрипевшем в такт смелым молодым ебкам. Часто менялись, а на следующий день таинственно в школе на всех уроках перемигивались и, как сговорившись, оба сели на двойку и поехали в Юго-западный. Уже в коридоре поскидывали синие форменные штаны, оставшись в сексуальных пиджаках, длинных, потных и помятых снизу рубашках и в еще более сексуальных пионерских галстуках. Ебались долго, с исступлением, все так же часто меняясь местами. Сережинг вдруг с удивлением стал замечать, что все чаще ему нравится быть внизу, однако Денис тут подвел: в активной позиции он вел себя все менее активно, вот трагедия двух сердец: встретились два пассивных гомика.

Надо было кому-то менять ориентацию, и Сережинг, унаследовавший от отца огромное количество гениальности, взял на себя это бремя, и даже однажды так вдавил член Денису в жопу, что тот благодарно взвыл, и вполне искренне, хотя и несколько стеснительно, поведал, что это ему понравилось. Позы меняли тоже часто, хоть и слегка однообразно. Больше всего нравилось стоя раком, когда член глубоко проникал в жопу, но так быстро уставали, и кто-нибудь начинал обхватывать лодыжками партнера и тот от этого падал. Лежа кто-нибудь мог очень долго ебать, а уставая, отдыхал, пока лежащий снизу любовник с негодованием подгонял умаявшегося нетерпеливым возгласом «еби!».

Особенно приятно было, что носил он редко стираемые плавки и так захватывающе было видеть, как их узкая потная полоска пополам перечеркивает его коричневый кружок, вокруг которого уже молодым леском начиналось столь заманчивое оволосение.

С Денисом связан и тот чудесный, полный сладости факт, что однажды изнасиловал его в его же квартире, когда что-то долго ничего не получалось. Диня только дурацки скакал по комнате без трусов, тряся плоской задницей, наотрез почему-то отказался ебаться, оперевшись грудью на кровать младшей сестренки, и вообще не был расположен к скорому решению проблемы. Сережинг решил ее сам, повалив любовника на широкую кровать родителей, стащил трусики и, пока заветная срака была открыта, заставил противника сдаться. После этого Диня уже сам выкарабкавшись из-под победителя, основательно стащил с себя трусы и лег поудобнее, широко расставив ноги. Сережа глубоко, до дрожи наслаждаясь, ввел ему в жопу хуй, и через несколько минут произошло еще одно радостное событие: впервые эякулировал. Не успел вовремя остановиться и выдернуть член, отчего обильно замочил ягодицы партнера. Обоих любовников приятно потряс и обрадовал этот факт, Диня благополучно стал женщиной и искренне этому радовался.

Еще одно крайне приятное открытие они совершили уже у Сережинга дома, где в большинстве случаев совершались их бесподобные копуляции. Однажды предгрозовым вечером, в то время, когда мама с папой отлучились в соседний подземный переход зарабатывать на ужин (астарот удачно играл на флейте, а Ольга танцевала канкан), сгорая от страха быть застуканными роковым поворотом ключа в замке, оба разделись совершенно догола, то есть практически до носков и, стесняясь собственных соблазнительных друг для друга загорелых тел, с ужасно волнующими белыми следами на тех местах, где побывали трусы, сексуально освещаемые торшером с жаром несколько раз совокупились на скрипучей тахте, причем Денис даже два раза побывал сверху. Ебал он неумело, но тесное прижимание к горячему потному Сережингу в экстазе кричащему «кран, кран» и его пухлому заду придавали любовнику энтузиазма и сил — член проникал беспорядочно, но достаточно глубоко.

Занятно что Денис никогда не сосал Сергею хуя и, главное, также упорно не позволял делать это ему.

Параллельно изменял Дине с Сашей Баландиным, с самым любимым и агрессивным партнером, который наилучшим образом удовлетворял его в обоих позициях, являясь безусловно активным, но с легкостью позволял воспользоваться и своей задницей. С ним было перепробовано множество самых прикольных и сладостных поз. Саша был самый смелый из всех, и жопа у него была большая, красивая и тугая, хуй в нее проходил с трудом. Саша никогда не стеснялся первым пососать хуй, коллекционировал краденые у брата фотографии голых женщин и сам любил сниматся с Сережингом в победоносных позах на астаротские пленки астаротским аппаратом. Пленки эти Сергей, очухиваясь под утро, регулярно терял. Ебались они после школы подолгу, иногда до ломоты в поясницах. Натыкавшись друг другу в жопы и во рты и до одури насосавшись залуп, нализавшись ягодиц и яиц, шли гулять в город и, постепенно отдохнув, то в туалет поликлиники заглянут и там в кабинке проведут несколько приятных минут стукаясь задом о запертую дверцу а головой о трубу от сливного бачка, то, если уже стемнеет, прямо в парке, в кустах, удобно расположившись на четвереньках и следя за тем, чтобы никто не увидел, как мелькает белая задница.

С ним впервые столь остро Сережа ощутил, до чего приятно, аж сердце останавливается в грудине, расслабленно лежать на животе, раскинув на всю кровать или, там, диван ноги, и с силой до боли растаскивать в стороны увесистые ягодицы пальцами, широко раскрывая сфинктер в ожидании, когда же влажная толстая залупа горячо защекочет заветное отверстие и туго войдет в жаркую кишку, забьется там, словно что-то неумолимо живое, затычется в диафрагму, мешая дыханию. Иногда ебля была столь энергична, что хуй, мокрый и раскаленный, выскакивал у Сережи из жопы и тот со стоном в душе ловил его рукой, закинутой за спину, и помогал торопливому любовнику поскорее ввести обратно.

Саша еще очень любил, чтобы его лизали в анус и Сергей освоил эту науку в совершенстве, неожиданно для себя и для многих читающих эти строки открыв, что отверстие это в разрез со сложившимися стереотипами практически не имеет вкуса, а будучи хорошенько облизанным, даже и запаха.

Дома тренировался обольщению перед зеркалом устраивал стриптиз сам возбуждаясь до того что бежал в туалет дрочить присев на краешек ванны с замоченным астаротским бельем и примерял олькины юбки и колготки однажды все это применил на саше и ебка в то воскресенье когда олька с астаротом ушли на выборы гайдара была просто отпадная запустив крепкие руки под ольгину юбку саша с ревом сжимал сережинговую пухлую в маму задницу и вталкивал ему своим в два раза толще чем обычно хуем прямо в анус капроновые колготки которые потом не выдержали и порвались и сарежа бурно и обильно кончил себе на живот когда лежа на кухонном столе саша медленно вынимал обрывки из его плохо уже к тому времени сходящегося сфинктера одновременно покусывая губами яйца и энергично посасывая голую блестящую залупу

тут мы сталкиваемся с досадным но вполне объяснимым бессилием перед задачей описать во всей живости красок всю эту невъебенную прелесть и сладость ебни и можем только сидеть перед кнопками вывалив из шеринки хуй а изо рта язык и ощущать как давит изнутри бушующий в экстазе гипоталамус

прелесть парафиновой или восковой свечи до упора всунутой в ректум он познал уже позднее когда саша напившись пьян вывалился из окна десятого этажа и срежинг неожиданно овдовел два года он провел наедине с воспоминаниями пока не обнаружил в картонном ящике от телевизора служившем астароту одновременно шкафом и кабинетом подходящих размеров огарок который с нетерпением дождавшись пока родители не съебутся к малахову отмечать 9 мая затолкнул в свою изголодавшуюся задницу

с тех пор он зачастил в церковь так как свечи ему требовались все большего диаметра а чахоточная отечественная промышленность уже не могла справиться с растущими сергея запросами

и святую мечту отца видеокамеру которую астарот спиздил из музея чтобы снять таки идиота и преступление которые по слухам не успел сам ат извратил тайком когда папа под руководством тайно ненавидимого им сопляка и бездаря бочкова постигал компьютер стал снимать очень крутую порнуху с собой в главной роли поставив камеру на табуретку и под музыку пендерецкого со страстными стонами и извивами очередную свечку в жопу медленно погружая когда подросла галя шантажом заставил сниматься и ее и сестра теперь с приклеенными усами подолгу тыкала смазанной вазелином шваброй в брата перед равнодушным объективом

На этом Ольга заметила, что остальные страницы в дневнике отсутствуют и, впервые с тех пор, как встретила астарота учителем в художественной школе, выйдя из летаргического сна, с невиданной энергией припустила вслед за удаляющейся пивной процессией.

Мы окружены

Авторы

Сборники