Мыши-рокеры с Марса

Сперва необходимо сделать методологическое уточнение — ни один из критиков, о которых речь пойдет ниже, не является в нашем случае живым существом с двумя руками и ногами. Ни Слава Курицын, ни Митя Ольшанский. И тот, и другой для нас — воплощение определенной парадигмы, которая, воплощаясь, самого критика как человека, наоборот, развоплощает.

Первая парадигма:

Какие у меня могут быть заскоки? Я добропорядочный буржуа, налоги плачу, послушно езжу раз в год на курорт, посещаю синема — какие у меня могут быть «эпатажи»? И хер ведь поймешь, что профессору Сердюченке представляется эпатажем — то ли мой гардероб, то ли обилие слов «это» и «очень» в письме. то ли частое присутсвие темы означенной выше мастурбации, то ли тот факт, что я посещаюхоккей и баскетбол и пишу об этом с той же радостью, как и о литературе. Любая из этих невинных вещей может показаться Сердюченке эпатажем. Речь — увы! — о том, что статистические русские люди живут — эмоционально, интеллектуально, событийно — исколючительно бедно. И если я, например, пью мочу (ну, раньше пил), то люди эти бедные хватаются за сердца: ах, аванград, эпатаж, хуета! Им не понять, чтол это может быть вкусно — мосу пить, что за этим кулдьтура огромная, что мне это чисто любопытно и пр.

Слава Курицын, в своей гостевой.

Вторая парадигма:

Персонаж я, вопреки мнению Пионера, не щедринский, а достоевский — ибо отличительная особенность моя — влипать в скандал. Знаете, как у ФМ — и пошло, и пошло, и поехало.

Митя Ольшанский, в гостевой «РЖ» (потому что своей гостевой у Мити еще пока нет).

Парадигмы (а вовсе не лично Митя и Слава) недавно вошли в глубокий клинч. Спровоцировал клинч текст Сакина/Тетерского «Больше Бэна». Как это неоднократно случалось и раньше, читать критиков гораздо интереснее, чем то, о чем они пишут. По крайней мере, чтение критиков наводит на гораздо более плодотворные размышления.

Для тех, кто не знает, о чем: два московских скина из тусовки бара «Серна» приезжают в Лондон и начинают пиздить вино, хавчик и сотовые телефоны. У скинов наблюдаются два эмоциональных состояния: они либо ностальгируют по бару «Серна», либо ненавидят окружающее население.

И все. Больше в «Больше Бэна» нет ничего.

А вот что нашли в «Больше Бэна» критики.

Слава:

Белые англичане, скажем, именуемые «карнегианцами», выведены в качестве настолько тупых роботоподобных существ и описаны с такой гадливостью, что только за это можно начинать дело о разжигании межнациональной розни. Как выведены представители менее благополучных народов, я даже намекать не буду, чтобы раньше времени не инициировать судебный процесс.

Митя:

По количеству омерзительной ксенофобии подростковый роман бьет все рекорды: «подонки» (таково самоназвание авторов) рассказывают о той ненависти, которую они, побывав в Лондоне, испытывают к англичанам и лицам прочих национальностей. Оказывается, для «коричневой» пропаганды не нужен ни А.П. Баркашов, ни кинорежиссер Балабанов («Брат-2»), ни даже модный прозаик Крусанов («Укус Ангела»). Молодежь придет и все сделает сама — так, что никакой фюрер не нужен.

Опять же методологически все правильно. Литература для литературного критика — не больше чем повод поговорить о гораздо более серьезных вещах. И не новое это приобретение — Белинского, что ли, пречтите. Или, там, Бурдье какого-нибудь.
Но это только методологически.
Если же серьезно, то оба критика (или обе парадигмы — кому как нравится) в данном конфликте характеризуются не тем, что они нашли, а, скорее, тем, чего не нашли. Каждый в силу своих причин.

Лирическое отступление: урок московской географии

Улица Пятницкая никогда особо хорошей славой в Москве не пользовалась. Равно как и примыкающая к ней Новокузнецкая. Вы там лучше не ходите, если точно не знаете, куда идете. Эти суровые места не предназначены для прогулок.

Раньше на Пятницкой было всего одно на всю Москву и окресности знаменитое заведение — «Третий путь». Он и до сих пор существует. Еще говорят, что это — первый московской сквот. Первый — не первый, не знаю, но сквот точно. Держит его Боря Раскольников. Вход стоит 100 рублей, открывается заведение в 22 часа. Пиво в бутылках, бутерброды с пластмассовым сыром, очередь в сортир. С некоторых пор там могут дать по морде. Но почки отбивать не будут. В заведении постоянно тусуется мент в форме. Публика — пожилые друзья Бори и их несовершеннолетние подруги. Много иностранцев. Темно. Зимой дует из окон. Вывески нет. Раньше все курили траву, не стесняясь.

Затем на Пятницкой открылся бар «Серна». То есть бар был всегда, просто в какой-то момент бар «Серна» оккупировали скины. «Серна» расположена через дом от «Третьего пути». Пиво в пластмассовых стаканах из бочек, какая-то закуска, очередь в сортир. По морде могли дать всегда. Почки кому-нибудь отбивают через день (если не каждый день). Менты, проходя мимо «Серны», натягивают фуражки до плеч. Публика — половозрелые призывники в ботинках с железными носами и половозрелые лысые девицы. Иностранцев нет. Этнически сомнительных персонажей — тоже. Темно. Вывеска неоновая. Всегда можно приобрести тяжелые наркотики. С травой — проблемы.

Некоторое время спустя в глубине дворов между Новокузнецкой и Пятницкой открыли «Дом». Водка в баночках из-под витаминов, насчет закуски — не уверен. Очередь в сортир. По морде никого не бьют. В дни проведения арт-акций возле «Дома» дежурит наряд милиции. Все тихо, если нет Кулика. Иностранцев даже больше, чем в «Третьем пути». Фестивали этнической музыки. Светло. Вывеска есть, но ее не видно, если не стоишь к ней лицом. Траву курят на улице перед входом. Заведение закрывается в 22 часа.

Последнее приобретение Пятницкой — «PиRОГИ». Бочковое пиво в стеклянных кружках, меню в кожаном переплете. Очередь в сортир. По морде получить теоретически можно, но сложно. Концерты сводного оркестра милиции. Иностранцы — умеренно. Бармены — негры. Вывеска есть. Траву теоретически курить нельзя. Но если очень хочется, то можно.

Конец лирического отступления

Только последний идиот может не понимать, что одни и те же люди во все четыре места не ходят (при том, что между двумя самыми удаленными друг от друга распивочными — «Третьим путем» и PиRОГами — три минуты ходьбы).

Беда и Мити, и Славы в том, что они ходят только в «PиRОГИ», максимум — в «Дом», очень редко (почти никогда) — в «Третий путь». И ни один из них ни разу (я уверен) не бывал в «Серне».

Собственно, они правы. Потому что приди они в «Серну», они бы оттуда не ушли.

Слава — потому что его внешность не слишком убедительна с точки зрения арийской евгеники, Митя — потому что едва он произнес бы что-нибудь про западные ценности, тут же лишился бы а) очков, б) почек.

Если кому-то все еще непонятно, о чем это я, объясняю на пальцах: тот факт, что ни Митя, ни Слава не ходят в «Серну», существования «Серны» не отменяет. Равно как и существования тех, кто в «Серну» ходит постоянно (это я для совсем уж тупых объясняю).

Теперь вернемся к текстам.

Завсегдатая «PиRОГов» Митю заботит судьба лондонских негров и арабов. Широкая, отзывчивая у Мити душа. Настолько широкая, что застит ему глаза. Будь душа у Мити чуть поуже, он бы, пробегая от метро до подъезда «PиRОГов», заметил бы, что рядом с ним идут, поддевая льдинки стальными носами ботинок «Gettagrip», десятки, как он написал, «лиц призывного возраста», постриженных подозрительно одинаково. А если бы заметил, то, наверное, не говорил бы об «омерзительной ксенофобии». Если снова непонятно, снова объясняю на пальцах. Ксенофобия — это не когда в Лондоне два московских скина из «Серны» называют арабов «генетическим мусором». Ксенофобия — это когда, проходя мимо «Серны» с иностранцем, предупреждаешь его, что в случае чего лучше ему (иностранцу) изображать немого. И это реальность. Перед лицом которой «Больше Бэна» — мультфильм «Мыши-рокеры с Марса». Потому что для Мити, окажись он в компании завсегдатаев «Серны», очень быстро перестанет существовать и Лондон, и слово «ксенофобия».

Завсегдатая «PиRОГов» Славу ксенофобия не беспокоит. Вообще, судя по тону, с каким Слава говорит о «Больше Бэна», происходящее явно напоминает ему историю с Ярославом Могутиным, некогда попавшим под статью о разжигании межнациональной розни. Типа, то есть, круто, потому что, типа, скандал. На самом же деле Слава, в очередной раз доказывая, что человек он, скорее, умный, нежели душевный (в отличие от Мити), выдает на-гора не результат аберрации зрения (как Митя), а откровенную ложь. Причина та же самая. Никакого обвинения в разжигании национальной розни Сакину/Тетерскому предъявлено быть не может, по крайней мере пока их произведение не будет переведено на английский и не поступит в британские книжные магазины. Потому что «Мыши-рокеры с Марса» уголовному преследованию подлежать не могут ни в каком случае. Так как ни мышей, ни рокеров, ни марса в природе не существует. Ровно так же, как не существует в природе тех скинов, о которых сейчас (не когда-то, а именно сейчас) пишет Ярослав Могутин.

…А параллельно с (не)существованием Мити, Славы, Сакина/Тетерского и Могутина на улице Новокузнецкая существует бар «Серна». Место, «куда приличные люди не ходят»…

Известно, что чем меньше замечаешь то, что происходит вокруг тебя, тем менее страшно жить. Мите в этом смысле повезло. Он воюет с мышами-рокерами. Занятие, на которое можно потратить всю жизнь. Слава же, у которого с глазами все в порядке, скорее всего просто сдрейфил. По той простой причине, что если бы Сакин/Тетерский написали не про Лондон, а про Москву, то за публикацию их текста у себя на сайте Слава бы очень даже крепко схлопотал. Любой бы схлопотал (про Сакина/Тетерского я вообще молчу — посадили бы пацанов). Схлопотал бы всерьез, а не понарошку. Так же всерьез, как и «Серна» — всерьез. Выход для Славы был очевиден — поскольку налицо тенденция (улица обретает язык), и поскольку тенденция эта более чем очевидна, надо как-то спасать положение. А именно: поднять первое, что упало, создать прецедент, тем самым вставив в бочку затычку и снизив видимость риска. То есть Слава по-хорошему завидует Мите с его очень-очень плохим зрением. Ибо, повторяю еще раз, «Серна» — это реальность. Никакого же Лондона не существует.

Если кому-то все еще непонятно, зачем и какое положение Славе надо спасать — читайте преамбулу, там, где про парадигму. И про мочу с налогами. Если понимания не наступает, идите мимо «PиRОГов», вдоль по Пятницкой, по направлению к Кремлю, по левой стороне улицы. Вас встретят.

Теперь что касается Сакина/Тетерского. Можно находить у них драйв, как находит у них драйв Сержик. Можно дискутировать о том, слабо им или не слабо написать не сценарий мультфильма «Мыши-рокеры с Марса», а менее уязвимый во всех отношениях текст об их жизни здесь. Это все отлично проканает в рамках мышино-рокерского дискурса. И не отменит факта очередного пердежа в воду. Потому что на том месте, где мог бы оказаться первый реальный текст, написанный на языке улицы — все та же пустота, какая и была. А мыши-рокеры атакуют из-за угла. Типа, круто, потому что.

И никакого, уважаемый Лев Васильевич, «реального мотива». Наебал вас кто-то. Вы ему в рыло дайте.

PS Но лучше всего о мышах-рокерах написал, как обычно, Дмитрий Кузьмин:

Повесть Сергея Сакина и Павла Тетерского — потенциальный молодежный бестселлер, но любопытна не только этим (бестселлерам незачем давать премии: их нужно печатать, и они будут сами себе премии), а убедительной работой со сленгом, эффектным приемом двухголосного письма в рамках дневниковой конструкции (доля каждого из авторов дается своим шрифтом), нюансами выстраивания образа рассказчика (вслед за Лимоновым, Ерофеевым-старшим, Евгением Харитоновым, Ильяненом, Могутиным, Михаилом Федотовым — все это разные варианты создания в тексте тонкого зазора между автором и рассказчиком); то, что некоторые из членов жюри с сочувствием говорили о присущих повести имморализме и антиполиткорректности, кажется мне некоторым недоразумением, поскольку этот зазор, ставящий авторскую позицию над рассказчиками с их имморализмом и антиполиткорректностью, в тексте, на мой взгляд, вполне очевиден (мало ли что сами авторы не склонны на словах в этом признаваться!)

Если бы я был столь же близко знаком с Дмитрием Кузьминым, сколь близко я знаком с Митей, я бы сказал ему: «Дима, тебе это все приснилось. Выпей кофе и иди на работу». Но я с Кузьминым не знаком, поэтому промолчу.

Мы окружены

Авторы

Сборники