Ужас на унитазе

Как я и предупреждал, этот Большой Обзер посвящен маленькому сетевому конкурсу рассказов "Афоня".

Не будем вдаваться в трагические истоки дурацкого названия. Под шкурой деревенского брутализма спрятан жирный реминисцентный слой: разбитый параличом в Киеве Брондуков громко требует рубль, храбро тряся мешающей с похмелья башкой:

- Р-р-р-родственник! Рубль гони!.. Мне Афоня рубль должен!..

Макароны тоже надо трясти. Липкие, приклеились к дуршлагу, потому что без масла.

От быта замирает душа. Когда бы выбирать время, я жил бы в семидесятых. Что с того, что нечего читать и нельзя писать в Интернет? Картошку-то жарить можно. В смысле, семья там, дитенок. Триста рублей на полторы ставки хватит. Ну взятки бы брал. Зато по воскресеньям - в лес, лыжи-санки, очередь за колбасой. А хули? Все лучше, чем курить полторы пачки в день.

Из рассказов, представленных на трогательный конкурс, мне роднее всего "Домашняя история" Димыча Брисенко. И не потому что там почему-то, а по правде. Говорят, жена организатора конкурса, прочитав рассказ, плакала, визжала и била супруга веником по лицу. Охотно верю. При всей незатейливости конфликта (типа непонятно, о ком идет речь) и при всей выставочной простоте, рассказ берет за грудки.

Прием с "непоняткой" исполнен скромненько и со вкусом: в конце нет тупого разъяснения "кто есть кто", в середине нет попыток запудрить мозги читателю, в начале нет претензий на с понтом интригу. Зато есть острое ощущение недискретности мира, которое у белых отобрал Аристотель, и которое, по слухам, свойственно ушлым буддистам.

У них же там как? Все едино: и человек, и букашка. И на бумажке какашка. Всех жалко. Ы-ы-ы-ы...

А когда жалко - это Искусство. "О рыбах" Натальи Кузьминой - нет. Эпизод с монеткой - на грани гениальности, потому что просто, тупо и бессмысленно, как сама жизнь. Но остальное-то... "Литература".

Алексраму, как вы догадались, мы трогать не будем. Ну звезды, ну мальчик... Ну Алексрама. Вот зато свеженькая любовь: Мыкола Васильков с Киева. Кажется, он дебютировал с этим рассказом в гостевой АКМ около года назад. Так что "Запрещенные барабанщики" спят спокойно. Если бы KILL WHITE MAN был у Миколы один, я бы сказал "гений явился". Но остальное херово. Кстати, к сведению всех. На конкурсы надо присылать ОДНУ вещь. Так гораздо репрезентативнее.

Андрею Щербаку-Жукову могут дать премию по двум обычным причинам. Во-первых, его цикл называется "Сказки для идиотов", как у Бориса Акунина, которому собираются давать то ли "Аполлона Григорьева", то ли Малого Букера. Во-вторых, написал он неплохо (первые две вещицы). Особенно первую - тот мудак с мухой на меня похож. С Нюрочкой. Ыыыы. Но могут и не давать. Опять-таки по двум понятным причинам. Во-первых, это не рассказы, а сказки, во-вторых, творческий потенциал автора наглядно себя ими исчерпывает.

Дальше я буду вообще злой, потому что поверил людям, проанонсировал обзор, уселся писать, как дурак. А там - пубертанты одни. Дети с соплями по пояс. Нельзя же так. Надо фильтровать как-то, или не знаю. Вешаться.

Из того, что оставили после себя пубертанты, внимание привлекают страдания Димыча Лактионова, потому что, во-первых, понравилось, как мальчик котенка пиздил. (Дети все пидорасы, так что хорошо, что я все-таки не в семидесятых живу). Только непонятно, почему пиздил бейсбольной битой, которая в магазинах аж по 500 рублей и вообще на наших широтах редкость, и почему Гиммлер его звали. Лучше бы кирпичугой, без Гиммлера. По-простому. Я, когда в "Астеническом синдроме" про сабачек сматрю, всегда плачу.

Во-вторых, эта самая Злата. Променяла божий дар на филистера. Вот Шляпа говорит, мы с Читом клевещем на Баб. Как не клеветать, когда тут такое! От Лактионова, такого умного, такого талантливого, уехала в лимузине! Я не знаю...

Я привык, что в результате конфликта чувства и долга герой погибает. Если выбрать чувство, окажешься мудаком. Если долг (ведь Злата права: и надо детишек кормить, и на море Бабам загорать положено), то ты не герой, а бухгалтер. Герой тем хорош, что он выбрать не может. Как Буридановская ослица. Читатель пытается изо всех сил ему помочь, и выходит Искусство.

Ладно. Что еще показать из не слишком тупого? А вот про Львицу автора Александр Ермак. Хорошо писнул, прям как в старые времена. Как на самом деле люди писали. В смысле, читаешь и не чувствуешь, что читаешь. Само читается. Только с пафосом в конце пережал, а пафос - хлипкая вещь. И вообще, концы людям всегда хуже удаются, чем начала. Во всем так.

Рассказ того же автора про Серегу вовсе хорош, - конец простой и приятный, - да только вечности там не хватает. Экзистенциализму какого-нибудь. Красоты чувства. И думаешь, а есть ли они в самом авторе, коли так? Ощущение, будто автор про них просто не догадался.

А вот Рита с загодчным фамилием Фрегола догадалась, и в погоне за вечностью пересрала себе весь текст. Достойно похвал было стремление вместить размазанный как гавно по ягодицам сорокинский роман про Романа в несколько строчек. Только стремление придать им в конце видимость "смысла" (которая у Сорокина возникает единственно от размазанности), превратило смешно начатый рассказец в выберите себе сами что. Мой арсенал ругательств вам хорошо известен.

Со свойственным мне цинизмом, я бы отдал пальму первенства (если б выборы президента были сегодня) Нике Март. Своим рассказом Розово-2, она не только вынесла аллегорический приговор не слишком пока удавшемуся проекту, но и задела какие-то струны моей, видно, не совсем еще сгнившей души.

Бедная баба! Бедный унитаз. Говорят, это охуительно больно. Несколько последних (опять!) неаккуратных слов не дают дотянуть рассказику до искуссства, но волосы на руках шевелятся.

А ткнув сюда, вы увидите писательницу за работой.

Наверное, зря я здесь про концы навонял, сам теперь влип в это дело. Типа надо заканчивать, а заготовок приличных нету. Ну пусть будет так, что ли:

Автоответчик умер. Котенок умер. Львица умерла. Ребенок умер.

Все умерли.

Вялые варианты

Авторы

Сборники