Мои последние двери — I

Трижды в моей жизни случалось мне выходить из последней двери последнего вагона метро. Всякий раз я пытался сохранять осторожность: поджимался, напрягался, прятал голову в воротник пальто, прикрывал глаза, ступал осторожно, как в зоне обрыва провода. При этом усердно нагибался и поднимал высоко колено.

Всякий раз при этом случалось нечто непредсказуемое.

"Граждане пассажиры, будьте осторожны при выходе из последней двери последнего вагона!" Несмотря на проповедь машиниста и табличку с соответствующей надписью над последней дверью, иные граждане упорно пренебрегали общепринятыми дверьми, предпочитая выходить именно через эту, последнюю как хрестоматийный могиканин дверь, плодя изгоев общества, становясь невменяемыми или же просто теряя ощущение "здесь и сейчас". Одним словом, был определенный риск в выходе из этой пресловутой двери. Это была предыстория, сейчас же я расскажу о своем собственном опыте прохождения через последнюю дверь.

ПЕРВЫЙ ВЫХОД

Состоялся спонтанно в юношеском возрасте. Мне было лет 16, и я старался выглядеть как можно старше, и совершать поступки, как бы забегая вперед катафалка жизни, что несет нас сквозь годы в тихую гавань загробных песнопений. Эту мудрую фразу я вынес с урока истории, на котором мой учитель, воинствующий ортодокс от исторических наук Савелий Леопольдович, распинался о наречиях древних шумеров.

Я старался держаться срединных дверей, но внезапно что-то заставило меня передумать. Поезд остановился, двери зашипели, в воздухе струилось предупреждение о последней опасности. Выходя, я поймал кривую усмешку угловатого старика, и чуть дальше знаки искреннего внимания молоденькой девушки. Я пренебрег обоими. Поезд унесся, унеся последнюю дверь, и я остался наедине с самим собою. Чем бы заняться, была моя первая мысль. На всякий случай я записал ее в блокнот, теперь цитирую не по памяти, но абсолютно точно. Это бывает удобно.

Итак, чем бы заняться, подумал я вновь и вновь. И занятие не заставило себя ждать. Некто весьма скромного роста подошел ко мне и, приняв развязную позу, сказал:

— А не поздороваться ли тебе с дяденькой?

— Здравствуй, дяденька, — сказал я на всякий случай. — Как поживаешь?

— Нормально, — был ответ.

Ответили мне откуда-то сзади и сверху. Я обернулся: дяденька был едва ли не в два раза меня выше; он держал руки за спиной, слегка наклонившись ко мне, и его густые рыжие волосы касались моего лица.

— Поздоровайся с лилипутом, — сказал он, и мне показалось, что он едва сдерживает смех.

— Здравствуй, лилипут, — сказал я. — Как самочувствие?

— Восхитительно, — сказал лилипут. — А теперь пошли.

Под всевидящим взглядом дяденьки мы побрели куда-то вглубь туннеля.

— А я тоже лилипут? — поинтересовался я.

— Лилипут здесь я, — сказал лилипут, — а ты — мускул моих предчувствий.

— Мууускууул, — расхохотался дяденька, — а ведь точно мускул!

Мимо нас промчался поезд. Пассажиры сочувственно глядели на меня поверх своих газет. У последней двери никого не было. Неудивительно, подумалось мне, я ведь только что сошел.

— Стоп, — скомандовал лилипут.

Мы остановились.

— Ну, расскажи дяденьке, как ты себя чувствуешь.

Я сказал, что меня беспокоят круги под глазами и утренние разговоры.

— Это-то понятно, — перебил меня лилипут, — ты расскажи дяденьке, зачем ты засоряешь русло жизни нашей нелепыми своим выходками? Тебе ясно было сказано — соблюдать осторожность. А лучше совсем не выходить из последней двери. А еще лучше ездить на машине, на наземном транспорте. Или ты любишь риск?

Я сказал, что да, я люблю рисковать.

— Тогда пойдем дальше, — сказал лилипут и, повернувшись продолжил идти вглубь туннеля. — Сейчас будет тебе риск.

— Бу-бу, — хохотнул дяденька, — бу-уудет!!

Вскоре мы вышли к руслу какой-то реки. Мы двигались по тропинке вдоль берега и через какое-то время наткнулись на заброшенный пляж, обильно поросший бурьяном и неизвестной мне жесткой травой. Песок, чьи малочисленные островки виднелись там и тут промеж зарослей сорняка, был плотный, будто его утрамбовали катком. Душевые кабины стояли, сильно накренясь, и из одной высунул любопытное рыло барсук. Из другой раздавалось деловитое карканье дятлов. Иллюзию пляжа создавали деревянные топчаны ярких расцветок, валявшиеся повсюду. Они были столь здесь неуместны, что не оставалось сомнений, что их кто-то специально сюда подбросил.

В центре пляжа я заметил людей, стоящих широким кругом. Они стояли молча, держа друг друга за руки. Когда мы подошли к поближе, я обнаружил, что они исполняют ритуал, отдаленно напоминающий свадебный — мужчины были в смокингах, женщины в приличных платьях, но самое главное происходило в центре круга — невеста в платье сложной архитектуры ехала верхом на собаке. Родственники, стоявшие вокруг, пели тонкими голосами, но так тихо, что слов было не разобрать. Подойдя, мы остановились, и лилипут толкнул меня к человеку, выглядевшему начальственней других.

— Кто ты? — спросил он.

— Жених, — ответил я, ибо никого, хотя бы отдаленно походившего на кандидатуру жениха, я не увидел.

— Это тот самый, — вмешался мой лилипут, — из последнего вагона.

— Ага, — сказал начальник лилипутов. — Это который любит рисковать, выходя из последней двери?

— Точно, — подтвердил лилипут, — он любит.

— Это который не слушал маму, когда та говорила ему о главном?

— Ну да, — сказал лилипут, — он не слушал ее.

— Не тот ли это, — продолжал начальник, — кто рассказывает дяденьке, что круги под его глазами похожи на круги от брошенного в реку камня?

— Угу, — сказал лилипут, — тот самый и есть, и дяденька подтвердил: — угу.

— Тогда это и есть жених, — сказал начальник лилипутов, — жених, которого мы так долго ждали.

Услышав его слова, все разом всплеснули ручками и прикрыли глаза. Наступила тишина.

— Что же мне делать, — сказал я.

— А ты спроси у дяденьки, — посоветовал лилипут.

— Что мне делать, дяденька, — снова сказал я.

— Что, делать, что делать, — передразнил меня дяденька. — Назад идти. С молодою женой.

Я сказал:

— А как же ритуал? Как же родственники, гости? Праздничный стол?

Родственники и гости все так же молчали, прикрыв глаза.

— И главное, — спросил я, — какое мне полагается приданое?

— У него, наверное, было трудное детство, — сказал начальник не открывая глаз, и что-то в голосе его изменилось.

Лилипут сказал:

— Я же говорил, что не стоит водить сюда всяких умников из последнего вагона, а вы всё, давай, макарка, приведи кого-нибудь пожирнее. Да ведь тот, кто пожирнее в метро не ездит, и уж тем более из последней двери не выходит. Только такие как этот, — он ткнул в меня пальцем, хотя все по-прежнему стояли, не открывая глаз, — и ездят там.

— Ладно, — сказал начальник, — не нам выбирать. Все решено.

Тут же все открыли глаза и стали щуриться от яркого солнца, которое, казалось, вот-вот должно было спалить пляж дотла.

Невеста бросилась мне на шею.

— Ступайте с Богом, — произнес начальник, — да прибудет нам новая кровь, да укрепится древо наше.

— Да прибудет нам новая кровь, да укрепится древо наше! — повторили все хором.

Мы с женой пошли назад к реке, намереваясь выйти по берегу к туннелю, из которого так обыденно выросло это необычное, но тем не менее радостное событие.

— Да не туда, молодые, — крикнул начальник нам вслед. — Вон куда!

И указал на душевую кабину. Войдя в кабину, мы обогнули два угла и оказались на узкой бетонированной площадке. Было тесно, и мы прижались друг к другу.

— Прощайте! — донеслись до нас голоса с пляжа.

В кабине кроме нас оказался один из давешних пляжных дятлов; он стучал в режиме точка-точка-тире, но в конце проскрипел механическим голосом — зпт, зпт, вскл. знак. Мы в недоумении смотрели на птицу, а дятел, глянув умным глазом, скособочился и порывисто взлетел. Моя жена вздохнула, и губа ее оттопырилась.

Вскоре подошел поезд. Мы вошли в последнюю дверь, двери закрылись, и поезд покатил, стуча на стыках колесами. Пассажиры глядели поверх своих газет, делая вид, что их заинтересовало наше появление. Жена преданно смотрела на меня снизу вверх.

— Как тебя зовут, — спросил я.

— Сатурция, — отвечала она робко.

В углу вагона я обнаружил сгусток воздуха, очертаниями напоминавший мне самого себя. Я подумал, что было бы неплохо подойти и совместиться со своей тенью. Тень моя никогда не отличалась храбростью и всегда при удобном случае отставала. Вот и сейчас то же самое. Не наказать ли эту мерзавку, мелькнула мысль. Все же я подошел, и мы совместились. Холодок пробежал по моим щекам, выдавив из глаза слезу. Рявкнул встречный поезд и тут же скрылся в туннеле. Я глубоко вдохнул пару раз, и вскоре уже раздражение на тень перешло в легкую форму, а потом и вовсе исчезло.

Поезд мчал без остановок, ибо входящему в последнюю дверь последнего вагона должна быть оказана последняя честь — поездка до дому с ветерком. Посадка-высадка пассажиров на производится, поезд следует до станции "Конечная", объявил машинист. Для меня всегда было загадкой, как машинист определяет нужную последышу станцию. (Последыш это любой человек, кто как и я пользуется последней дверью для определенных целей или же просто так.) Но то несомненно была моя остановка, поезд продолжал стучать колесами, я смотрел в окно, жена смотрела на меня снизу, и ощущение ладно сделанного дела с тех пор не покидало меня.

Я написал письмо маме, в котором подробно описал происшедшее. В ответном письме мама благословила меня, слегка пожурив за то, что я не вошел в ту реку дважды. Войти в воды реки на закате, значит закалить свое тело и дух свой, писала мама, если же сделать это дважды, то на любой вопрос ответ будешь получать в срок. И воодушевила меня на еще два выхода.

----------------------------

О втором выходе расскажу вам в следующий раз, дорогие гр-не пассажиры.

<Вr>Dance

Авторы

Сборники